Валенок отреагировал по-своему:

— Ой-ой-ой, какие мы нежные!

Мы, не сговариваясь, посмотрели на Грега. Но тот только бросил, как будто ничего особенного не услышал:

— Нечего носиться с собственной уникальностью. Будь проще, и люди к тебе потянутся.

Ники возмущенно фыркнула и быстрым шагом ушла вперед.

Дальше мы шли молча. Точнее, обиженная Ники шла впереди в гордом одиночестве, а Грег с Валенком отстали и переговаривались так тихо, что мне было ничего не слышно. Я тоже шагал один, погруженный в раздумья. Так, цепочкой, мы перешли Дворцовый мост, и на Стрелке Грег отправил меня восвояси, сказав, что у них сегодня и завтра много дел, которые, естественно, меня не касаются.

Я даже спорить с ним не стал. Что-то надломилось. Между мной и Черным кланом пролегла трещина. С самого начала я с восторгом принимал все, чему меня учил Грег, и изо всех сил гнал прочь любые сомнения. Но теперь появилось нечто такое, что я принять не мог.

Вернувшись домой, я скинул обувь и принялся бродить туда-сюда по квартире, вздыхая как привидение. Не хотелось ни есть, ни даже, о чудо, сидеть в Интернете. На душе было тревожно. Ненавистное ощущение, будто я что-то забыл или потерял, и на самом деле мне надо быть в другом месте, одолевало все сильнее. «Да что ж такое! — думал я. — Другой бы на моем месте сейчас пребывал в эйфории и перебирал впечатления. Одно знакомство с настоящим богом чего стоит! А путешествие из нашей реальности в… чужую нереальность? Новости о Ники, в конце концов!»

Но все эти увлекательные вещи в тот вечер почему-то утратили всю свою увлекательность. Реальным было только нарастающее навязчивое беспокойство. Не иначе, всему виной эти разговоры о жертвоприношении. Я чувствовал, что физически не могу быть спокойным, зная, что кого-то скоро убьют… а трое из четверых, кому это известно, и пальцем не шевельнут, чтобы его спасти. У одного все мысли заняты исключительно ловлей убийцы на живца, а остальным вообще наплевать на жертву. Ведь она всего лишь человек!

Интересно, когда они украли мою дочку, они так же рассуждали?

Спать я лег с полным сумбуром в голове, полной самых мрачных мыслей по поводу морального облика Черного клана и моих дальнейших перспектив общения с Грегом и компанией. А когда закрывал глаза и усилием воли прогонял мысли, передо мной вспыхивала синяя пылающая скобка, которую вычертил пальцем в воздухе Мертвый. Маячила впереди, уводя в сон, словно огненная птица, — и я летел за ней…

И летел, и летел; метался в грозовом облаке, моргая от вспышек молний, с трудом взмахивая намокшими крыльями. То ли искал ее — своего проводника, то ли сам был этой птицей. Маленькой птичкой, безнадежно заблудившейся в тучах. Я чувствовал ее безграничную, неутолимую тоску по дому, которого ее лишили, который ей суждено искать до бесконечности…

Она мала и слаба и летит навстречу опасности, не зная пути. А я должен показать ей дорогу, чтобы она долетела. Потому что это моя птичка…

Неопределенное беспокойство, мучившее меня весь вечер, неожиданно определилось. Я проснулся, не проспав и часа, в сильнейшей тревоге за Ваську. Как бывало весной, хотелось немедленно увидеть ее и убедиться, что с ней все в порядке. Мысль, что я увижу дочь только в следующую субботу, приводила меня в отчаяние.

«Хватит себя накручивать! — приказал я себе. — Вообще, при чем тут Васька? С ней все нормально. Она дома. С матерью и этим… Отечественным производителем. И почти не больна, разве что слегка простужена…»

Но утром дочка действительно выглядела неважно. Даже не больной — а какой-то погасшей. Печальная, молчаливая… И не смеялась… И мороженое не клянчила…

Умом я понимал, что беспокоиться не о чем, но тревога не отступала, а только усиливалась. Сам не соображая, что делаю и зачем, я вылез из кровати, включил свет и принялся одеваться. Куда меня несет? Может, это все еще сон?

«Герман сам меня пригласил, — думал я, завязывая шнурки в прихожей. — Обсуждать эти… педагогические проблемы. То есть о Ваське поговорить. Именно это я и хочу сделать!»

Я взглянул на часы. Черт, первый час ночи!

Представил, как меня там встретят. Понял, что мне наплевать.

С тех пор как я в последний раз бывал у Ленки, поменялось многое. В частности, дверь. Теперь она была железная, практически сейфовая.

Посреди двери сияла голографическая синяя скобка. Когда я протер глаза, она растаяла — издевательски медленно.

Я позвонил, чувствуя себя крайне неловко. Долго не открывали. Наконец дверь приоткрылась и в щелку выглянула Ленка — сонная, растрепанная, в куцем халатике. При виде меня вытаращила глаза.

— Ты чего?! — спросила изумленным шепотом. — Что-то случилось?

— А почему шепотом? — ответил я с наигранной развязностью. — Ничего не случилось. Вот, решил проведать Ваську. Как она себя чувствует?

Ленкино лицо из сонного вмиг стало озлобленным.

— С ней все нормально. Ты в курсе, который час? Спокойной ночи!

Она попыталась закрыть дверь, но я успел вставить в щель ногу.

— Проваливай, — зашипела она. — Кто тебя звал?

— Твой муж, — нахально сказал я. — Прекрати валять дурака. Я хочу взглянуть на Ваську.

Ленка упорно тянула дверь на себя, не желая допускать чужака в семейное гнездо.

— Ты что, пьяный? Иди отсюда, проспись!

Возня у двери наконец привлекла внимание Германа. Он появился в прихожей, что-то жуя на ходу. Увидел меня, узнал, и тут же ощерился во все тридцать два зуба.

— Алексей! Какие люди! Проходи. Ленка, не маячь тут!

Ленка взглянула на меня с ненавистью и ушла из прихожей. В ее двушке — полной копии моей — был сделан новенький евроремонт. Видно, дела у Германа в самом деле шли неплохо.

Пока я разувался, Герман раза три успел повторить, до чего же он рад моему неожиданному визиту. Я прошел на кухню, изрядно удивленный теплым приемом. Даже чересчур теплым. Утром Герман вел себя совершенно иначе. «Квасит он тут, что ли?» — предположил я. Тогда понятно, почему Ленка такая злая.

Зато я тут явно никого не разбудил. На кухне был накрыт стол — на одного. У меня потекли слюнки от запаха жареных сосисок.

— Садись, присоединяйся!

Герман открыл холодильник и достал бутылку пива.

— Зайка, ставь еще тарелку!

Ленка не появилась и даже не отозвалась. Герман, ворча, сам достал тарелку из посудомойки и с бряканьем швырнул на стол.

— Все сам, все сам! Прихожу с работы — стол должен быть уже накрыт. Развела тут на кухне бардак. Вот заведу себе китаянку! Тихую, маленькую такую — прибирать, готовить… Ну и в постели, для разнообразия. Хорошо ведь придумал, слышишь, Ленка? Ради тебя стараюсь! А тебе больше времени на дочку останется!