«Дорогой А. М.!

Приезжайте отдохнуть сюда — я на два дня часто уезжаю в деревню, где великолепно могу Вас устроить и на короткое и на более долгое время».

…Осенью восемнадцатого года, первый раз приехав в Горки, сразу же взялся за работу. Была у Ленина-руководителя такая черта: обращая внимание окружающих на необходимость заняться неотложным делом, чаще всего брался за это дело и сам. Собираясь на отдых, писал советским полпредам о необходимости откликнуться на выступления Каутского, который занимается теоретическим опошлением марксизма. А устроившись в Горках, начал работать над книгой «Пролетарская революция и ренегат Каутский».

Вскоре Владимиру Ильичу доставили материалы, которые он просил, привезли из Вены только что увидевшую свет брошюру Каутского «Диктатура пролетариата». Ленин прочел ее и оставил на полях пометки, надписи, подчеркивания — на 50 страницах, а их всего-то 64 в брошюре. Все складывалось к тому, чтобы этими, еще нехолодными днями в осенней тиши Подмосковья не торопясь, как говорится, в свое удовольствие заняться задуманной работой. Но тогда надо было бы отвлечься от событий, происходящих в мире. А в Германии поднималась революционная волна — все яснее, все стремительней.

На пятый день пребывания в Горках, 1 октября, писал в Москву: «Дела так «ускорились» в Германии, что нельзя отставать и нам…» Настаивал, чтобы завтра же собрали самое широкое, соединенное собрание, которое примет резолюцию: «Все умрем за то, чтобы помочь немецким рабочим…» И просил, буквально умолял, чтобы прислали из города машину, разрешили выступить на этом собрании («…мне дайте слово на 1/4 часа вступления, я приеду и уеду назад…»). Владимиру Ильичу отказали, не желая нарушать режим необходимого для него отдыха. И хоть знал наверняка, что машина из города не придет, весь день провел у дороги, ожидая и надеясь: «А вдруг пришлют?»

Вот она, обсаженная старыми, в обхват, деревьями, дорога из Горок. Осенние, гонимые ветром потоки дождя хлещут по ней. И Ленин, терпеливо ожидающий машину. Давно ли, выступая на IV Чрезвычайном съезде Советов, называл Брестский мирный договор архитяжелым, насильственным, позорным, поганым, похабным, унизительным и в то же время доказывал необходимость его ратификации. А впервые увидев массивную папку, в которую заключили немцы текст Брест-Литовского мирного договора, заметил: «Хороший переплет, отпечатано красиво, но не пройдет и шести месяцев, как от этой красивой бумажки не останется и следа…»

Какой же поразительной силой исторического предвидения надо было обладать, чтобы спустя семь месяцев — всего лишь семь! — полностью подтвердилось сказанное: революционные события в Германии снесли кайзеровскую империю вместе с ее договорами.

А машины не видно, и Ленин терпеливо ждет ее на дороге под потоками осеннего дождя…

Казалось бы, можно продолжать без помех работу над книгой. В те дни Крупская писала: «Владимир Ильич поправляется понемногу, легкое совсем зажило, плечом тоже начинает двигать, хотя надо еще понабраться силёшки. Работаем вовсю».

Но вскоре Ленин снова прервал начатое: «…ввиду того, что моя работа затягивается, я решил просить редакцию «Правды» дать место краткой статье на ту же тему». Статью «Пролетарская революция и ренегат Каутский» закончил 9 октября.

А как же рукопись? Отложена до лучших времен? Нет, находил время, продолжал работать. И вскоре закончил — меньше чем через месяц — книгу «Пролетарская революция и ренегат Каутский». Последние строки, как вы помните, — «Заключение, которое мне осталось написать к брошюре о Каутском и о пролетарской революции, становится излишним» — написал 10 ноября восемнадцатого года, после того как пришло известие о победе революции в Германии.

Для каждой статьи и для каждой книги Владимира Ильича всегда был свой и неотложный повод. Ленин всякий раз брался за перо, когда этого требовали победы или поражения революции. Каким же поразительным чувством времени, его движения надо было обладать, чтобы, пережив ранение, уехав на отдых в Горки, совмещать тем не менее свою мысль, свой труд с мировым революционным процессом!

Позже здесь же, в Горках, Ленин писал «Как буржуазия использует ренегатов», вновь разоблачая Каутского; набрасывал «Письмо американским рабочим»; правил корректуру «Детской болезни «левизны» в коммунизме»; размышлял над задачами II конгресса Коминтерна, писал тезисы в связи с ним. Холмы и перелески — исконно русский пейзаж не мешал Владимиру Ильичу думать о грядущих пролетарских революциях в других странах. Искать и находить в бесконечном своеобразии русской революции ее международные черты: «…в данный исторический момент дело обстоит именно так, что русский образец показывает всем странам кое-что, и весьма существенное, из их неизбежного и недалекого будущего», — писал в «Детской болезни «левизны» в коммунизме». Здесь, в сердце России, думал о судьбах других народов, далеких стран, и было это для Ленина-интернационалиста столь же естественно, как, узнав о революционных событиях в Германии, сразу же связал их с жизнью Советской России: «…вдесятеро больше усилий на добычу хлеба (запасы все очистить и для нас и для немецких рабочих)», — писал из Горок.

…Как только «Правда» опубликовала статью «Пролетарская революция и ренегат Каутский» — было это 11 октября, — так сразу же заговорил со Свердловым: пора бы возвращаться на работу. Приехав после свидания с Владимиром Ильичем, Яков Михайлович передавал по прямому проводу в Царицын: «С Карповым (зашифрованное имя Владимира Ильича. — Е. Я.) вчера виделся. Он на днях начнет работать».

Стараясь задержать хоть на несколько дней отъезд Ленина из Горок, его уверяли, что еще не закончен ремонт московской квартиры. Но вскоре, как пишет в воспоминаниях комендант Кремля Мальков, Владимир Ильич разгадал эту хитрость. И 14 октября был в Москве. Выходит, приезжал в Горки лишь затем, чтобы выполнить очередную работу. Но ведь собирался отдыхать, скорее всего искренне верил в это, во всяком случае, подбирал книги специально для отдыха. В перечне книг, которые взял с собой в Горки, — Джордж Эллиот «Даниель Деронда» и «Мельница на Флосе», «Холодный дом» Диккенса. Пометил было в списке «Menschen in Krieg» («Люди на войне») — но нет, едет же отдыхать — и вычеркнул, а вот подле Чехова тем же карандашом вписал «Спички», имея, очевидно, в виду рассказ «Шведские спички». И видно, что написано вскоре после ранения — почерк иной, чем обычно.

Да и список этот — книги для отдыха — единственный в своем роде. Все последующие запросы из Горок были иными.

«Тов. Гляссер!

Очень прошу Вас прислать мне сегодня

1) стенографический отчет IX съезда РКП (1920). Есть переплетенный у меня в кабинете в «вертушке»;

2) английскую книгу (была на столе у меня)…

Привет! Ленин».

Постепенно книги, необходимые Ульяновым для работы, заполнили