проступают тонкие как прутики ключицы… Горы трупов возле дороги… Озомена даже не представляет, как сможет помочь в такой ситуации, даже будь она леопардом.

Мбу поднимается на ноги и отряхивает юбку.

– И пожалуй, не говори маме, что тебе опять снятся кошмары.

Странное дело: стоило Мбу сказать это, как Озомена понимает то, что она и сама уже подозревала.

– Так вот почему она подкармливает меня якобы витаминами.

– Да. Ради твоей психики. Чтобы тебе перестало мерещиться всякое. – Мбу тяжело сглатывает. – Но есть лекарства и посильнее этих, так что лучше веди себя нормально.

– Но я и так нормальная.

– Не пори ерунду, – цедит сквозь зубы Мбу. В этот момент она так похожа на Приску, что Озомена не может удержаться от улыбки.

Глава 38

Озомена: день сегодняшний

Леопард совсем измучил Озомену, зато теперь Мбу хоть немножко ее поддерживает. Она не задает лишних вопросов, когда Озомене снится нечто большее, чем просто сон, или когда средь бела дня она вдруг «зависает», ожидая, чтобы сквозь гомон в ее голове проступил хотя бы один внятный голос.

Так прошли две недели, наполненные беспокойными снами. И вот наконец дядя Фред везет Озомену обратно в школу.

Задумчиво потеребив мочку уха, он говорит:

– Ты уж больше не тала ммаду алу[151]. Не показывай зубки.

На отрезке от Оверри до деревни Озомена насчитала двенадцать новых полицейских постов (по большей части это были старые нефтяные цистерны, поставленные на землю и прикрытые листвой). Возле школы деревенская жизнь как будто замерла, но за этим сонным фасадом прячется напряженное ожидание чего-то.

У «Новуса» появились высокие и глухие черные ворота. Стены сбоку подправили, и вместе с воротами получилось нечто похожее на черную корону. Сразу же за воротами поставили новенькую дежурку, в которой находится двое полицейских и привратник, переодетый в форму-камуфляж с военным беретом.

Школа, закрывшись от внешнего мира, сразу же приобрела угрожающий вид. В дежурке, где сидят вразвалочку военные, орет транзисторный приемник, и это прямо во время школьных занятий. У детей, кстати, появилась новая обязанность – сперва принести еду полицейским, и уж только потом можно отправляться в столовую.

Озомена смотрит из класса на окно дежурки. Да уж, эти люди едят сытнее, чем дети, и супчик у них будет погуще.

Полицейские уходят поздно вечером, заперев ворота. Озомена глядит на черные непроницаемые ворота, и в воображении ее рисуются самые немыслимые, страшные события.

В «Новус» наконец приехал сам ее владелец, доктор Винсент, вынужденный по требованию свыше оторваться от своей комфортной жизни в Америке. Он постоянно якшается с репортерами, успокаивает родителей, демонстрируя все принятые меры безопасности. По его приказу на территории ведутся постоянные сьемки: вот потные каменщики работают под палящим солнцем, возводя новые школьные корпуса. Все учителя молчаливы и старательны. Школьники ходят тише воды ниже травы. Для персонала проводятся бесконечные собрания. Что до местных ребят, то если раньше они могли подмаслить нужного учителя и выйти за территорию, то теперь их не выпускают, так что они совсем приуныли. Доктор Винсент может подловить тебя в любую минуту, поставить перед собой, задать любой дурацкий вопрос просто так или по учебной программе, может просто устроить выволочку за ненадлежащий внешний вид. Наказание могут влепить по малейшему поводу.

После возвращения у Озомены сразу же начались непонятки с мистером Ибе. На баскетболе она всего-то повторила его реплику, адресованную однокласснице, а он за это отправил ее на скамейку запасных, да еще назначил наказание. Озомена понять не может, почему физрук все время отводит глаза, но подружки быстро объяснили, в чем дело. Мол, из-за мистера Ибе пропала ученица – это в разгар-то президентской кампании, и теперь он стал антигероем. Политические темы газеты подперчили печальным событием в их школе. Спасибо еще, что не написали, как Озомена покусала Угочи.

Многим в порядке наказания вменили трудовую повинность. Это девочки, что баловались на уроках или плохо слушали, или даже уснули за партой, как Квинет. В основном девочки занимаются косьбой: тупые ножи газонокосилок не справляются с мясистыми растениями и постоянно застревают в спутанных корнях. Но тяжелее всех приходится семиклассницам[152], таким как Озомена.

За общежитием образовалась жуткая свалка, сюда же опорожнили все мусорные баки. Прикрыв нос от запаха застарелой мочи, Озомена перешагивает через клочки туалетной бумаги, застрявшие в траве подобно увядшим цветам.

– Почему мы должны этим заниматься, квану?[153] Не мы же тут напи́сали, – ворчит Обиагели. Она тоже наказана – за кривляние. Теперь учителя назначают соглядатаев, от них не скрыться.

На каждом шагу девчонки находят завязанные узелком черные пакеты: нагнешься, чтобы подобрать, и в тебя летит туча мух. Девочки визжат от отвращения.

Озомена сплевывает:

– Ненавижу эту школу, ненавижу эти «приветики».

На самом деле Озомена рада, что вырвалась из дома, пусть даже сейчас приходится собирать чужие какашки. А ругается она потому, что так положено среди семиклассниц, иначе прослывешь белой вороной. Озомена и так постоянно ловит на себе косые взгляды. За что отдельное спасибо Угочи с ее братцем Амбобо – они не дают ребятам забыть об ужасном поступке Озомены. На стене возле ее кровати кто-то написал мелом: «Осторожно, злая собака». Озомена, конечно, все стерла, но белесые следы от букв все равно остались.

– Пусть Господь покарает этих засранок, – говорит Обиагели. – Чтоб им вытереться каким-нибудь ядовитым листом.

Озомена насмешливо хрюкает. Обиагели умеет вмазать словом, за это девчонки ее и ценят.

– А я слышала, будто у нас будут проводить канализацию, – говорит Квинет. Она стоит среди «приветиков», обдумывая стратегию уборки. Благодаря долгому пребыванию на свежем воздухе сонливость как рукой сняло. Итак, ноу-хау Квинет: берешь длинную палку, подцепляешь пакет и несешь его в одну большую кучу. Квинет бодро берется за работу. Под солнцем ее голова с густыми кудряшками, из-под которых торчат отдельные прямые пряди, похожа на очумелый дискотечный шар.

– Хорошо бы, если так, – отвечает ей Озомена.

– Наконец-то до них дошло, – говорит Обиагели. – Это все ради журналистов: уж больно все переживают, как бы кто не увидел в кустах голые девичьи попы.

Из окна раздается свист. Девочки поднимают голову и видят Нкили: она машет им, подзывая поближе. Помня, что над ними есть надсмотрщицы-старшеклассницы, девчонки идут в сторону окна, как бы продолжая высматривать «приветы».

– Ну, как вы там? – спрашивает Нкили. – Здорово воняет?

Из-за ее спины высовывается Чинонсо и морщит носик:

– Фу, ну и запашок от вас.

Обиагели сует палку через решетку, и обе девочки с визгом приседают.

– Дайте нам попить, – просит Озомена. – Мы тут работаем в поте лица.

– Это не работа, а наказание, – поправляет Чинонсо. – Работа – это учеба.

Обиагели несколько обескуражена такими словами.

– Ой, берите конфетки, – быстро вставляет Нкили. – Они хоть немного отобьют запах. – И она просовывает сквозь прутья решетки две конфеты.

Спохватившись, старшеклассницы кричат, чтобы девочки немедленно