– Рад, что вы мне рады, сэр!

– Рад, рад, рад чужестранец со звезд! – пропел хор.

– Нельзя их заткнуть? – спросил Род.

– «Заткнуть, заткнуть, заткнуть», – говорит чужестранец со звезд! – откликнулся хор.

О’телекели не рассмеялся, однако в его улыбке сквозила не только благосклонность.

– Мы можем побеседовать, не обращая на них внимания, или я могу выключать твой разум всякий раз, когда они повторяют наши слова. Это в некотором смысле придворная церемония.

Род огляделся.

– Я уже в вашей власти, – сказал он, – так что вы вполне можете немного поковыряться в моем разуме. Отключите их.

– Подойди сюда и сядь, – велел О’телекели.

Род подчинился.

– Чего вы хотите? – спросил он, следуя за человеком-птицей.

О’телекели даже не повернулся, чтобы ответить. Он произнес на ходу:

– Ваши деньги, господин и владелец Макбан. Почти все ваши деньги.

Род остановился. Услышал собственный безумный хохот.

– Деньги? Вы? Здесь? Что вы будете с ними делать?

– То, почему я попросил тебя сесть, – ответил О’телекели.

– Садись, – попросила следовавшая за ними К’мелл.

Род сел.

– Мы боимся, что Человек вымрет и оставит нас одних во вселенной. Мы нуждаемся в Человеке – и еще очень много времени пройдет, прежде чем мы сольемся в единой судьбе. Люди всегда полагали, что конец всего – прямо за углом, и Второй Запретный обещал нам, что это случится скоро. Но могут пройти сотни тысяч, если не миллионы лет. Люди рассредоточены, господин Макбан, и ни одному оружию никогда не убить их всех на всех планетах; однако, сколь бы рассредоточены они ни были, им не уйти от самих себя. Они достигают некой точки в своем развитии – и останавливаются.

– Да, – согласился Род, беря графин с водой и вновь наполняя свой стакан. – Но от вселенской философии далековато до моих денег. На Старой Северной Австралии мы частенько ведем безумные разговоры, однако я никогда не слышал, чтобы один гражданин напрямик попросил денег у другого.

Глаза О’телекели пылали холодным огнем, но Род знал, что это не гипноз и не уловка, а чистая сила личности, исходившая от человека-птицы.

– Слушайте внимательно, господин Макбан. Мы – творения человека. Вы для нас – боги. Вы превратили нас в людей, которые говорят, тревожатся, думают, любят и умирают. Большинство наших рас были друзьями человека, прежде чем мы стали недолюдьми, – как раса К’мелл. Сколько кошек служило человеку и любило его, и как долго? Сколько коров трудилось на человека, было съедено человеком, давало человеку молоко на протяжении веков – и последовало за человеком даже к звездам? А собаки! Не нужно рассказывать тебе про любовь собак к человеку. Мы зовем себя Священным восстанием, потому что мы – мятежники. Мы – правительство. Мы – сила, почти сравнимая с Инструментарием. Мы любим тебя, Род, но не потому, что ты – богатый севстралиец, а потому, что наша вера заключается в любви к человечеству, которое нас создало.

– Это долгий, окольный путь к моим деньгам, – сказал Род. – Переходите к делу, сэр.

О’телекели улыбнулся с добротой и печалью. Род тут же осознал, что причиной печали и терпеливости человека-птицы была собственная дремучесть Рода. Впервые у него возникло ощущение, что этот недочеловек действительно мог превосходить всех известных ему людей.

– Прошу прощения, – сказал Род. – У меня не было ни минутки, чтобы насладиться моими деньгами после того, как я их получил. Люди постоянно твердят мне, что все охотятся за моим состоянием. Я начинаю думать, что мне придется провести остаток жизни в бегах…

О’телекели радостно улыбнулся, словно учитель, чей ученик неожиданно продемонстрировал впечатляющие успехи.

– Верно. Ты многому научился у Хозяина кошек – и у самого себя. Я предлагаю тебе нечто большее – возможность сотворить огромное добро. Ты когда-нибудь слышал про Фонды?

Род нахмурился.

– Фундаменты зданий?

– Нет. Институты. Из очень древнего прошлого.

Род покачал головой. Он не слышал.

– Если дар был достаточно большим, он сохранялся и продолжал давать дивиденды, пока существовала культура, в которую он был вложен. Если ты отдашь большую часть своих денег добрым, мудрым людям, их можно будет тратить снова и снова на улучшение человеческой расы. Мы в этом нуждаемся. Лучшие люди дадут нам лучшую жизнь. Думаешь, мы не знаем, что пилоты и светопробойщики иногда гибнут в космосе, спасая своих кошек?

– А вы знаете, что люди не задумываясь убивают недолюдей? – парировал Род. – Или унижают, сами того не замечая? Сдается мне, сэр, у вас есть в этом деле личный интерес.

– Есть. Некоторый, но не такой большой, как ты думаешь. Напуганные или скучающие люди становятся злыми. Счастливые и занятые – добрыми. Я хочу, чтобы ты пожертвовал свои деньги на игры, спорт, состязания, представления, музыку и возможность искренней ненависти.

– Ненависти? – удивился Род. – А я-то начал полагать, будто отыскал верующую птицу… которая практикует старую магию.

– Мы не стремимся к концу света, – ответил огромный человек-птица. – Мы лишь меняем материальные условия существования человека в текущем историческом периоде. Мы хотим увести человечество от трагедии и самоубийства. Пусть рушатся скалы, но мы хотим, чтобы человек уцелел. Ты знаешь Суинберна?

– Где это? – спросил Род.

– Это не место. Это поэт, живший до Космической эры. Он написал это. Слушай:

– Ты с этим согласен?

– Звучит красиво, но смысла я не понял, – ответил Род. – Пожалуйста, сэр, я устал сильнее, чем думал. И у меня есть только этот день с К’мелл. Мы можем закончить наше дело, чтобы я провел немного времени с ней?

Огромный недочеловек воздел руки, и его крылья раскинулись над Родом, словно полог.

– Так тому и быть! – произнес он, и слова зазвенели, словно громкая песня.

Род видел, как шевелятся губы подпевающих недолюдей, но ничего не слышал.

– Я предлагаю тебе конкретную сделку. Подтверди, если я правильно прочел твой разум.

Род с некоторым благоговением кивнул.