когда мы отнесём реликт твоей Церен, я хочу, чтобы ты помог мне… мне, и моей жене, и ещё двум парням уйти на север.

– А чего же… помогу, – сразу согласился Миша; теперь он не просил Горохова не называть его Шубу-Ухаем. Он только расправил пластик над едой, как бы приглашая Горохова уже начать принимать пищу.

– А если меня… не будет, жену отведёшь? Одну. – Андрей Николаевич даже не взглянул на импровизированный стол. Он внимательно глядел на товарища.

– Ну, отведу, – теперь уже не сразу ответил Миша.

– Она будет с ребёнком… С маленьким, – уточнил уполномоченный.

И тут Шубу-Ухай замялся:

– Слушай, Андрей… Понимаешь, идти далеко, нелегко, люди понадобятся… Тут деньги нужны будут.

– Денег у неё хватит, – уверенно говорит Горохов. – Проведёшь её на север?

– Проведу тогда… – отвечает Миша и тут же интересуется: – А ты где будешь?

Андрей Николаевич ему не отвечает, он берёт большой кусок всё ещё тёплой лепёшки.

***

Утро. Уже два часа. Машин на улицах много, в некоторых местах грузовики с трудом разъезжаются. Вскоре станет ещё больше. Надо бы уже уезжать, но Андрей Николаевич ждёт. Миша измаялся, выкурил две сигареты, но ничего у Горохова не спрашивает. Надо ждать, понятно. И уполномоченный ждёт. Хотя…

Это место опасное… Ему перед отъездом нужно отдать письмо для жены. Горохов не мог исчезнуть на месяцы, а может быть, и на полгода, не оставив ей хоть какой-то весточки. По почте отсылать? Исключено. Доверить сыновьям Самары… Подростки, болваны оба. У него были товарищи, которым он мог доверять… Раньше были. А сейчас… Кто их знает. В общем, он не нашёл способа надёжнее, вернее, человека надёжнее, чем тот, которого Горохов дожидался.

Кузьмичёв.

С этим старым мастером он был знаком много лет. Они уважали друг друга и считали друг друга большими специалистами в своём деле. И вот его-то и ждал уполномоченный. Мастер готовил для него и транспорт, и всякое сложное оборудование, если такое было нужно. И ни разу техника, подготовленная Кузьмичёвым для Андрея Николаевича, в деле не подвела.

Ещё не было и половины третьего, а начальник гаража – заранее, как и положено старому работяге, – уже подъезжал по тёмной улице к своему предприятию на стареньком на вид квадроцикле.

Горохов выпрыгнул из кабины прямо в свет фар квадроцикла и быстрым шагом пошёл к нему, махнув рукой: подожди. И Кузьмичёв остановил свою машину. Но дверцы пока не открывал, ждал, пока незнакомец подойдёт поближе. Уполномоченный остановился возле квадроцикла и снял маску. Теперь в свете фар старик мог разобрать его лицо. И лишь после этого Кузьмичёв открыл дверцу кабины.

– Андрей… – теперь он не был так благодушен, как в прошлый раз.

– Да, я, Василь Андреич…

– И чего тебе нужно? – сухо и холодно поинтересовался Кузьмичёв. Так он никогда с Гороховым не разговаривал.

– Хотел попросить тебя об одной услуге… – по инерции начал Андрей Николаевич, уже начиная понимать, что лучше ему этого не делать.

– Об услуге? – завгар так и говорил с ним через щель в двери. Он не собирался выходить из машины. – Ну и чего ты от меня хочешь?

– Слушай, Василий Андреевич, – Горохов сменил тон на настороженный, – я вижу… что-то кажется мне, что ты… зол на меня, что ли…

– Да ну, чего мне на тебя злиться, это сыновьям Габиева на тебя злиться нужно, это у них ты отца убил, – с чуть заметной язвительностью произнёс Кузьмичёв.

– Ах вот ты о чём… – понял уполномоченный. – А то, что подонок Габиев искал мою беременную жену, врывался ко мне в дом, запугивал моих близких, забрал из дома все мои деньги и всё моё оружие, это конечно… так и должно быть?

– Так ты нарушил кодекс сотрудника Трибунала, – ответил ему Кузьмичёв. – Ты брал заказы на людей. Тебя вычислили и начали искать. А ты и озверел.

– А комиссара Бушмелёва тоже вычислили? – уточнил Горохов.

– У него был сердечный приступ, простой сердечный приступ. – пояснил завгар.

– Об этом тебе сам комиссар Поживанов рассказал? – интересуется уполномоченный.

– Почему Поживанов? Об этом Вольский коммюнике по конторе выпустил, там всё, включая отчёт судмедэкспертов.

– И про то, что я заказы левые брал, тоже в том коммюнике было? – спрашивает Горохов.

– Нет, – отвечает ему Кузьмичёв. – Меня после нашей прошлой встречи шесть часов допрашивали четыре человека, двое из которых были комиссарами. Вот тогда Поживанов мне всё про тебя и объяснил. Пришлось объяснительную писать на пять листов.

Этот разговор, с одной стороны… Горохов ощущал в интонациях заведующего гаражом некоторую неприязнь к себе. Но с другой стороны… Кузьмичёв как будто пытался предупредить его. Сказать ему: ни о чём меня не проси, я всё равно обо всём расскажу начальству.

– Ладно, бывай, Василь Андреич, – наконец произнёс уполномоченный. Он повернулся и пошёл в темноту, к грузовику.

– Горохов! – окликнул его Кузьмичёв, наполовину вылезая из кабины. – А о чём ты хотел меня спросить?

– Больше ни о чём! – крикнул в ответ уполномоченный и надел маску: разговор окончен.

Разве он теперь мог доверять человеку, которого знал много лет? Нет, конечно. Очень нужно было ему передать письмо для Натальи, но всё складывалось так нехорошо… В общем, с этой затеей придётся повременить.

«Паскуда Поживанов. Ты глянь, как он проворно сумел всех, даже Кузьмичёва, настроить против меня. Что уж там говорить про людей вроде Морозова, который никогда большим моим другом и не был. Силён Поживанов, силён. Сколопендра ядовитая».

Настроение у уполномоченного было наиотвратительнейшее, попадись ему сейчас комиссар, так он бы его сразу убивать не стал, в степь бы повёз. А вот Миша, не чувствуя Горохова, был откровенно рад:

– Ну что, все дела сделал?

– Все, – Андрей Николаевич старался отвечать товарищу так, чтобы на того не выплёскивалась разрывающая сейчас Горохова злоба.

– Что, едем? – ещё с большей радостью интересовался Шубу-Ухай.

– Едем, – буркнул уполномоченный и завёл мотор.

И они, преодолевая плотный встречный поток, стали выбираться из промышленного района. И держали курс к южному выезду из города.

Глава 38

Ворота на Запад – Усолье. Горохов вывел машину на старую дорогу, через которую во многих местах перекатывались песчаные барханы. Начинало светать. Андрей Николаевич вцепился в руль, смотрел на дорогу исподлобья и молчал. Молчал и Шубу-Ухай; он, конечно, чувствовал, что с товарищем происходит что-то неладное. И без того немногословный уполномоченный молчал уже полтора часа. И за всё это время остановился лишь один раз, когда его накрыл очередной приступ кашля. А откашлявшись, закурил, но снова ничего не сказал, лишь выжал сцепление, воткнул передачу, нажал на педаль газа.

Миша