Мастер

«…Зал облегченно шевельнулся. Фагот и кот разошлись в разные стороны по рампе. Фагот щелкнул пальцами, залихватски крикнул:

– Три, четыре! – поймал из воздуха колоду карт, стасовал ее и лентой пустил коту. Кот ленту перехватил и пустил ее обратно. Атласная змея фыркнула, Фагот раскрыл рот, как птенец, и всю ее, карту за картой, заглотал…»

– Значит, китайский фокусник делает трюк с горящими опилками во рту, а Фагот глотает ленту-змею, – задумчиво произнес Димон. – Очень все это близко по смыслу. Как будто один писатель читал текст другого и переделывал, чтобы не было уж слишком похоже. Но получилось то похоже, даже очень похоже!

Так, а что у нас со знаменитой сценой отрывания головы? Оба-на! Жесть! Он же его пополам порвал!

Хоттабыч

«…С улыбкой выслушав аплодисменты, Хоттабыч схватил Мей Ланьчжи за шиворот и меньше чем в одну минуту превратил его последовательно в кролика, осла, носорога и в бочку с водой. Потом он вернул несчастного фокусника в его обычное состояние, но только для того, чтобы тут же разодрать его пополам вдоль туловища. Обе половинки немедленно разошлись в разные стороны, смешно подскакивая каждая на своей единственной ноге».

– Ну, разве не прелесть! – Димон вскочил с кресла и заходил по кабинету из угла в угол. – Интересно, неужели этого никто кроме меня не заметил? Оба фокусника рвут на части участника представления и оба во втором отделении!

Мастер

«…И произошла невиданная вещь. Шерсть на черном коте встала дыбом, и он раздирающе мяукнул. Затем сжался в комок и, как пантера, махнул прямо на грудь Бенгальскому, а оттуда перескочил на голову. Урча, пухлыми лапами кот вцепился в жидкую шевелюру конферансье и, дико взвыв, в два поворота сорвал эту голову с полной шеи…».

– Отвратительная сцена. Но слова какие: «дико взвыв», «пухлыми лапами», «с полной шеи», «раздирающе мяукнув» – просто видишь все это наяву. А у Лагина не так, конечно. Язык другой, гораздо беднее, но как-то все более жестоко! «Половинки тела смешно подскакивали каждая на своей единственной ноге». Очень смешно.

Ну, это ладно! А публика? Она-то как реагирует?

Хоттабыч

«…С публикой творилось нечто невообразимое. Люди хлопали в ладоши, топали ногами, стучали палками, вопили истошными голосами: „Браво!“, „Бис!“, „Замечательно!“, „Изумительно!“, „Как его фамилия?“, „Почему его фамилии нет на афишах?“, „Я таких фокусов сроду не видал!“ и многое другое, чего нельзя было разобрать в поднявшемся невероятном шуме и гаме..»

Мастер

«…В бельэтаже послышался голос: „Ты чего хватаешь? Это моя! Ко мне летела!“ – и другой голос: „Да ты не толкайся, я тебя сам так толкану!“ И вдруг послышалась плюха. Тотчас в бельэтаже появился шлем милиционера, из бельэтажа кого-то повели..»

Ну, публика есть публика. С одной стороны, конечно, понятно, что если автор описывает представление, то он должен описать и реакцию публики. Но, во-первых, это совсем не обязательно: один будет описывать, другой может и не описывать. И потом, совершенно необязательно описывать поведение публики через ее восклицания. Тут же прямо как сговорились! И про черную магию тоже как сговорились!

– Ну, не могу я поверить, что все это чистое совпадение! – работа так увлекла Димона, что он забыл про свой основной доклад – о людских пороках. – Слова «черная магия», наверное, после этих двух книг в советской литературе потом долго не появлялись! А тут – в одном году и сразу два автора использовали! С чего это вдруг?

Хоттабыч

«…В это время в действие вмешались двое молодых людей. По приглашению администрации они ещё в начале представления вышли на арену, чтобы следить за фокусником. На этом основании они уже считали себя специалистами циркового дела и тонкими знатоками чёрной и белой магии.

Один из них развязно подбежал к Хоттабычу и с возгласом: „Я, кажется, понимаю, в чём дело!“ – попытался залезть к нему под пиджак, но тут же бесследно исчез под гром аплодисментов ревевшей от восторга публики.

Такая же бесславная участь постигла и второго развязного молодого человека…»

Мастер

«… Вот, граждане, мы с вами видели сейчас случай так называемого массового гипноза. Чисто научный опыт, как нельзя лучше доказывающий, что никаких чудес и магии не существует. Попросим же маэстро Воланда разоблачить нам этот опыт. Сейчас, граждане, вы увидите, как эти, якобы денежные, бумажки исчезнут так же внезапно, как и появились…»

– Ну, да, очень похоже. Только у Хоттабыча молодые люди просто бесследно исчезли, а Бенгальскому еще и голову оторвали! Кстати, неизвестно еще, что хуже. Бенгальскому голову все-таки приставили потом, да еще и денег дали, а вот про молодых людей у Лагина нигде что-то не упоминается!

Только вот французский магазин Хоттабыч не открывал на арене цирка, как открыл его Воланд в Варьете. И червонцы с потолка не сыпались! Хотя, секундочку! Что-то там было похожее, что-то тоже про червонцы! Где у нас тут червонцы?

Димон открыл текст Хоттабыча, задал в поиске Ворда хитрый запрос «червонц» и нажал «Найти».

– Неужели есть червонцы?

От увиденного у него захватило дух:

– Есть! Есть червонцы!

Хоттабыч

«… В то же мгновение как сквозь землю провалились горы червонцев, тюки мануфактуры, золота и обуви, огромные ящики с мебелью – словом, всё то, что ещё только что принадлежало Феоктисту Кузьмичу…»

Он немедленно нашел и выделил аналогичный текст в Мастере:

Мастер

«… Ровно через минуту грянул пистолетный выстрел, зеркала исчезли, провалились витрины и табуретки, ковер растаял в воздухе так же, как и занавеска. Последней исчезла высоченная гора старых платьев и обуви, и стала сцена опять строга, пуста и гола…»

– Ну, да, это все исчезло, а где место, когда это все появилось? – азарт охватывал Димона все сильнее и сильнее! – Если что-то исчезло, он должно раньше было где то появиться!

– Вот это место!

Ай да Дима, ай да сукин сын! Вот оно – подобие французского магазина! Нашелся магазин!

И заметьте, не повторяются товары: там у Лагина костюмы, отрезы и портсигары, а здесь у Булгакова шляпы, духи и сумочки!

Видно, что очень аккуратно и хитро кто-то из них переделывал, чтобы никто не заподозрил, чтобы ничего не совпало, а вот впечатление не переделаешь! Ясно, что один прочел у другого и переделал. Только вот кто? И у кого?

Хоттабыч

«…Побледневший от волнения и торжествующий Хапугин залез на вершину бесценного холма и выпрямился, как монумент. Волосы у Феоктиста Кузьмича растрепались, глаза горели сумасшедшим блеском, руки дрожали от жадности, сердце бешено стучало в груди.

– А теперь я желаю побольше золотых часов, бриллиантов, золотых портсигаров, брошек, отрезов на костюмы, на пальто, сто пар ботинок, сто пар полуботинок, сто кроватей, тысячу буфетов, пятьсот комодов красного дерева! – орал он уже без перерыва, еле успевая уклоняться от падавших на него богатств.