– Хватит, – не выдержала Гюльнара, – наговоримся по связи еще.

– По связи не то, – уронила Данута Клозель, – по связи хорОшо не пожЕлаешь. – От волнения она делала ошибки в ударениях.

Один из техников в ярко-желтом комбезе сунулся было к Ромке, лихорадочно хлопая по карманам, пока не выволок ученический блокнотик и ручку, видимо, решил взять автограф. Но Гюль его так огрела взглядом, что он мгновенно завял, затих и даже блокнотика своего застеснялся.

В машину Ромка на этот раз забрался легче, чем прежде. Тем более что сзади его очень уверенно подталкивала Гюль. Но едва она втянулась в люк, как лесенку, по которой они поднялись, тут же убрали с металлическим звоном и жестяным царапаньем по бетону. Люк Гюльнара закрыла кнопкой, устроенной над цепной лестницей, оказывается, это можно было сделать и так, а не только с главного пульта. Но на то она и была пилотом, чтобы знать машину назубок, вероятно, ее на устройство машины долбили ментальным программированием так, что и Ромкины последние тесты-страдания показались бы милым пикничком в кругу друзей среди березок. Он ей об этом сказал, она отозвалась туманно:

– Меня не только… железякам учили, но и медпомощи, и многому другому, чего ты даже подозревать не можешь.

Устраиваться в своем кресле Ромке пришлось трудно, почему-то он никак не мог попасть в гигиенические присоски к его костюму. Гюль смотрела на него скептически, наконец сама уселась в кресло, у нее это вышло естественно, будто в родную раковину она скользнула и свернулась там в самой удобной для себя и правильной для работы позе.

Шлем Ромка пока не надевал, повключал все круговые обзоры, вывел их на правильные мощности, стал в последний раз рассматривать зал. Четвертый экипаж занял свои места, только пандусы еще не захлопывал. Пятые почему-то стояли возле Авдотьи, и она что-то им внушала, видимо, не хотела свои планы раскрывать по связи, чтобы группа Колбри и начальство об этом раньше времени не узнали. Гюльнара, оказывается, за ним как-то следила и прочитала его мысли.

– Ох, она своих девчонок натаскивает провожать нас как можно дальше… Только не выйдет у нее ничего, они к Аду не ходили никогда и толком ничего там не понимают.

Параскаф Преснякова захлопнулся, Авдотья заторопилась, но еще что-то выговаривала своим, лишь потом оглянулась на начальство, на балкончик башни и тогда все же полезла в машину. Ромка лениво спросил:

– А что это за новые машины?

– Обновленные, их неделю как разгрузили… Это генерал приказал, чтобы вся наша троица машин из одного зала стартовала и чтобы мы перед пуском друг на друга посмотрели. Он так свою начальственную поддержку нам оказывает.

– А не опасно на совсем новых параскафах в такой сложный поиск отправляться?

– Не волнуйся, их так прозванивали, так на испытательных стендах гоняли, что они, пожалуй, не хуже нашей лапочки будут.

– Какой лапочки?

– Нашей великанши… Я имела в виду наш параскаф.

Все же она была не совсем железная, тоже нервничала, теперь это становилось понятно. Ромка натянул шлем, подключил последовательно переговорники, ментальные контакты, правая височная клемма не совсем на место попадала, прямо как было с креслом. Оказывается, он тоже нервничал, и это у него так вот проявлялось. Едва он это сообразил, клемма включилась. Стоило ему поднажать на подлокотное управление пальцами и ладонями – и он оказался в машине, хотя на полную работу пси они еще не выходили.

«Устроился? – тут же почувствовал он вопрос Гюльнары. – Тогда запрашиваю башню на вывод мощности для прогрева».

Оказалось, что их параскаф следовало прогревать, как самый настоящий пароход, которому нужно поднять давление в машине, чтобы иметь возможность двигаться. С малыми дисколетами, с которых все начиналось, было легче, проще и быстрее.

Потом как-то незаметно они все слились воедино, и теперь он ощущал команду Авдотьи, всех вместе и каждую из девушек по отдельности, и чуть туманней различал присутствие экипажа Преснякова. Паша сделал так, что его и только его было отчетливо видно в общем облаке пси, его подчиненные присутствовали уже через его фильтры и восприятие. Зачем он это организовал, было непонятно, но ребята четвертого экипажа не бунтовали, мирились с диктатом конфузора-командира.

А потом сильно, резко и решительно, как обычно сам Ром никогда не делал, к ним присоединилась Мира. «Всем: дело свое вы знаете, ребята, план поиска обговорен до деталей… Поэтому стартуйте по готовности. А значит… счастливого пути и мирного возвращения!» – «Не удержалась все же», – брякнула во всеуслышанье Гюльнара. – Ведь просила ее – без помпы, спокойно нас отправить…» – «Ты что-то в заводе, девочка», – высказала ей Авдотья. «А она суеверная», – наябедничала Данута Клозель. «Ребята, всем утихнуть…» – начал было Пресняков, но его оборвала Панвальд. «Конфузор-четвертый, ты сегодня не командир, сегодня наша Гюлька всем правит, понятно?» У нее даже как-то зло получилось, видимо, Пашку она решила не слишком принимать в расчет. «Вообще-то, да, сегодня правлю я, – согласилась Гюльнара. – Но ведь было сказано стартовать по готовности, вот и действуйте».

Сама она находилась… в упоении, такой ее Ромка никогда прежде не чувствовал, она просто плавала в облаке восторгов перед возможностями машины, которые подчинялись ей волшебно, даже и приказывать ничего не нужно было. Все выходило само собой, это было – как дышать, как смотреть, как думать… Ну, для тех, кто умеет хоть немного думать.

Первым ушел четвертый экипаж Преснякова. Кажется, Павел был немного обижен резким выговором Берты-Марии. Второй старт взяла Авдотья. Она явно хотела уйти в Чистилище вместе с большой машиной Гюльнары, но это было слишком головоломно, и она рванула в иномерность чуть раньше, прочитав в сознании Гюли, что та тоже готова вот-вот… А потом пошли и они.

Ромка ожидал какого-то особенного эффекта, на такой-то машине, но оказалось наоборот – они пошли так мягко, что он даже пропустил начальный момент. Зато потом все рвануло, как по прописям, – удар, вспышка, потеря контроля, еще больше… Они зависли где-то, где ничего не было, но чуть замедленно мир к ним возвращался… И когда они снова слились с машиной, наступило блаженство… Только от него следовало поскорее избавляться.

«Чудо какое, наша… лапушка!» – объявила Гюльнара. Последнее слово она произнесла так, словно Ромка мог за такую ерунду ее обругать. «Действительно, – подумал он, – девушка уже как-то… обзамужилась, что ли? Признает за ним право на нее даже поругиваться, а ведь прежде и косо посмотреть на себя не позволяла, сразу же в бой кидалась». – «Ничего себе словечко – обзамужи…» Но договорить, плавая в гаснущих волнах эйфории, Гюльнара не успела, что-то пошло не так. Хотя и не хотелось в этом признаваться. Она сразу утратила игривость, в ней теперь была только решимость, точность и на самом донышке ее ощущений – немного злости. «Где четвертый, Авдотья, ты с ним связалась?»

Действительно, это было разумно, пятая Авдотьина машина вышла в Чистилище чуть раньше, у нее было больше времени, чтобы засечь и поймать сигналы от параскафа-четыре. «Нет», – в ощущениях Авдотьи определенно читалась растерянность. «Надо же, докомандовался, пся крев, черт эдакий!» – возмутилась Клозель.