Дон Педро был королем города, одно имя которого наводило трепет и ужас на весь центр. Он бесподобно дрался, часто один против пятерых, и окружен был такими «убийцами», что мимо их лавочки, где они обычно тусовались, боялись проходить. Он был живой легендой, и в городе о нем слагались предания и былины. Все, кто видел, говорили, что дрался он, как бог, и никогда не задумывался, пуская в ход короткий кинжал.

— Я действительно Дон Педро. Летом… — вспомнил Дон, — ты был мальчишка в шортах, — он говорил с акцентом. — Она сказала, что ты ее двоюродный брат.

— Названый.

— Знаем мы этих названых братьев! Потом от них сестры рождаются! — Он рассмеялся так, что расплескался навар из тарелки.

— Я не верю, что сижу с вами!..

— Ты филолог, что ли?

— Поневоле.

— Фамилия твоя мне знакома. У нас есть декан, мы должны ему сдавать экзамен…

— Это мой отец.

— У тебя классный мужик — батя! — Булат пожал ему руку. — Я люблю сильных и твердых мужиков. Он как скала.

— А почему вас все зовут Дон Педро?

— Когда-то я швырнул одного славянина в воду в треке и сказал: «Марш в воду, жаба!» С тех пор меня стали называть Дон Педро или Педро.

— Из «Человека-амфибии»?

— Это хорошо, когда филологи читают книги. Давай, неси ручки, карандаши, ватман. Начнем делать газету, вечером еще дружеская попойка предстоит.

Август принес все необходимое, и Дон Педро задал ему вопрос:

— Как газету назвать хочешь?

Он даже не претендовал на его редакторские полномочия. Август подумал:

— «Виноград»!

— Ты что, нас с тобой из лагеря вместе выгонят. Тут пока еще царит славянский социализм.

Август улыбнулся: никто бы не осмелился Дону Педро слово поперек сказать, не то что выгонять откуда-то. Но…

— Тогда пусть будут «Виноградные дни».

— Это хорошо. Какой шрифт хочешь?

Август не мог поверить своим ушам: король города спрашивал его — мальчика-первокурсника.

— Какой вы хотите.

— Я твой подчиненный. Ты начальник.

Они засмеялись вместе, от души, и Булат дал ему «пять». С этого момента, кажется, все и началось. Их могущественная дружба.

Булат тщательно, по линейке, выводил шрифты для заглавия и рисовал эмблему — виноград. Он очень неплохо рисовал, и Август был удивлен, что в этом «боевике» скрыты таланты художника.

— Пойди, друг, спроси у этой поварихи, может, даст чего попить. А то много мяса съел.

Август пошел и вернулся с маленькой кастрюлей компота.

— Хочешь с кухни начать? — спросил Булат.

— Можно. «Наша кухня кормит вкусно. Что ни день, то все капуста!»

Тот громко рассмеялся. Кухня долго еще вспоминала Августу этот каламбур, и внаглую ему давали самую невкусную еду. Пока, после наводки Булата, Заур не сделал им сильный втык. И пригрозил уволить всех, если Августа не будут кормить прилично.

— Заур хочет быть завкафедрой у твоего отца! — смеясь, шутил Булат.

Вечером он повел его в радиорубку и познакомил со своим ближайшим корешем Омаром.

— Заведующий радиорубкой, — сказал Педро и заржал. — Такой же, как я — художник, а ты — редактор!

Омар был породистый мужик, почти красивый, но со смазливым лицом и короткой стрижкой.

— Надо выпить по случаю знакомства, душа просит! — проговорил Педро.

«Радиорубщик» достал из-под кровати полиэтиленовый бидон с самогоном и две кружки.

— Откуда «добро»?

— У казаков в станице купил.

— Чистый? Иногда эти суки табак со сливовой кожурой туда добавляют, когда «гонят», потом душа через горло выходит.

Августу налили две трети кружки и, как гостю, дали выпить первому. Август никогда в жизни не пил водки, тем более самогона.

— Я не могу, — сказал он. — Без закуски — вырвет.

После эпиграмм в стенгазете Августа решили не посылать на кухню, чтобы его не побили половниками. И Омар сам пошел туда. Он принес капусту, соленые огурцы, два помидора и черный хлеб.

Август выдохнул, как научили новые друзья, и проглотил горячее пойло, колом застревающее в гортани. В пищеводе дико зажгло, Булат подал ему услужливо помидор и кусок хлеба.

— Ничего, потом клево будет!

Августа хватило на полчаса, после чего его вырвало в канаве, за домиком.

— Я тебе точно говорю, что казаки туда табак добавляют!

Булат с Омаром выпили уже по три кружки и закурили. Но им, видимо, было нелегко удерживать 60-градусную смесь в желудке.

— В следующий раз пробовать надо, — сказал Омар. — Можем завтра поехать в станицу снова.

— Только с Августом. Он будет дегустатором! — пошутил Педро.

Августа свело опять, его мутило всю ночь.

В шесть вечера, когда его новые друзья и покровители уехали в станицу, Август сидел один на лавке под деревом. Тогда и появились его две новые подружки, попавшие с ним в одну группу: Элка Люцфай и Машка Краснокофтова. Он сидел в расстегнутой рубашке и томился от жажды. Но ужин был только через час.

— Морская грудь душе покоя не дает! — пошутила, подойдя, Элка. Она была неугомонной подколыцицей, и ее шутки стоили Августу нескольких стычек с местным «контингентом». И если б не молва о его высоком покровителе, давно дошло бы до зверских драк и крови. Тем более что у Элки была привычка подкалывать и задевать сразу нескольких парней скопом. По одному ей было неинтересно.

— Августик совсем отощал на местных харчах, — улыбнулась Маша Краснокофтова.

Они сели рядом: одна с одной стороны, другая — с другой, и громко вслух принялись шутками оценивать проходящих мимо парней.

— Дошутитесь, Элла, — предупредил Август.

— А нам что, мы соскочим, тебе отвечать!