сразу, как и лифчик, едва они опустились на сено. Они начали нетерпеливо целоваться. Август поднял ее юбку и опустил руку в трусики. Через минуту разведки сдернул резко и их. Она очень сильно возбуждала его легкостью дыхания и нежными ласками, а от запаха кожи у него кружилась голова. Август раздвинул ее ноги бедрами и стал готовиться к решительному штурму. Он не сомневался, что голая, без трусиков, и такая сладкая и нежная, — она не будет сопротивляться. И они оба получат большое удовольствие. Иначе зачем бы она была здесь и целовалась, обнимаясь, с ним?! Он уже коснулся ее половых губок и стал надавливать. Как услышал шепот из губ, которые целовали его ухо:

— Я девушка…

— У каждого свои недостатки! — пошутил он и попытался резво вставить. Она дала ему войти на одну треть и начала извиваться от боли. Его головка выскользнула. Он пытался еще несколько раз, но мягкое сено не давало ему возможности прижать и распять ее, а ей давало возможность ускользать. От этих попыток и трений чека вдруг сорвалась, и он кончил между ее горячих нежных ног. В сено.

Август лежал, откинувшись, рядом, очень недовольный, и молчал.

— Но я хочу тебя, — шептала она, — ты мне нравишься!..

— Я заметил.

— Мы это обязательно сделаем через две недели в городе. Я хочу на кровати, с голубыми простынями. С горячей водой.

Ему стало скучно и неинтересно. К тому же он в жизни не видел голубых простыней, они всегда были белые. Кого интересовало, чего хотелось ей, если она не могла потерпеть одну минуту. Как укол! Он вспомнил Лауру и как она старалась доставить ему удовольствие.

Август вернулся в лагерь раньше, чем предполагал, идя на шаг впереди нее. В радиорубке шла попойка.

— Какой счет? — спросил Педро. — Ты ей засадил?

— Она еще девушка, — ответил Флан.

— Они тут большинство на первом курсе еще несломанные целки: их плохо в школе учили, — подколол Дон Педро, и все расхохотались.

— Их ломать надо, а потом ковать, — продолжал он. — У тебя есть молот, а у них наковальня!

— И я поутру в туалете видел — неслабый молот! — вставил Омар.

— Я не знал, что ты еще и мальчишками интересуешься! — ответил Булат, и они отбили друг другу по «пяти».

Позже в комнате погасили свет, так как на свидание к Омару постучалась красивая черкешенка Зарема. И он попросил их лежать на своих кроватях безмолвно. Что бы ни происходило!

В радиорубке была темень, хоть глаз выколи. Они лежали на кроватях, не шевелясь. Но Омару сломать ее в этот вечер тоже не удалось. Она шептала, что больно, что она девушка и что она потом скажет жениху? Как будто он этого не знал. Или его это волновало. В три ночи, промучившись пару часов, он пошел провожать девушку в барак.

На следующий день Уля удивила Августа, взяв у него в ротик. Он совершенно не ожидал этого, когда, перевозбужденный, водил ей членом по голой груди. Она, как бы нечаянно, обхватила его головку, будто та мешала ей, утыкаясь в подбородок. Он начал делать резкие движения вглубь, чувствуя остроту ее неприкрытых зубов. Почувствовав толчки, Уля нехотя вытолкнула маленького «флана» изо рта и сразу же зажала его между грудями. Потом мягко поцеловала Августа в щеку, он отстранился.

— Хорошо, в следующий раз я проглочу.

Августу положительно везло на девственниц.

На следующий вечер Педро удивил всех, приведя крупную большегрудую и крутобедрую девку. Она была ярко накрашена.

— Знакомьтесь, это Таня Волкова. И гасите свет!

Они думали, что он шутит. Но она спросила, какая кровать? И, сев на нее, посмотрела на лампочку. Свет погас, и они хотели выйти, чтобы не мешать серьезному разговору. Но Педро запер дверь на ключ и положил в карман.

— Не спешите, у нас будет необычный вечер. Я вам приготовил подарок!

Через несколько минут они услышали ее крик: «Глубже! глубже!», скрип, а потом визг кроватной сетки.

Судя по звукам, Дон Педро расправился с ней, как с врагом народа. Она стенала, орала и высоко подбрасывала крупные белые ляжки, светившиеся в темноте. Дон Педро только сопел и работал молча, как шахтер. Буравя!

Кончив, он встал с нее, крякнув. Омар и Август тихо комментировали, хихикая:

— «Хас-Булат удалой!» — цитировал Август.

Педро включил свет и надел брюки.

— «Санчо Панчо», — так они звали иногда Августа, — теперь твоя очередь.

— Ты с ума сошел, Булат!

— Мы должны стать с тобой братьями. С Омаром я уже давно стал.

— Это какими еще братьями?

— Называется — пиздобратья, — заржал Педро.

Август, оторопев, рассмеялся:

— При всех, да еще после кого-то, сразу…

— Не после кого-то, а после ближайшего друга. Это святое!..

— Не могу, Булат, что хочешь проси, только не это.

— Для друга вставить не можешь? Обязан это сделать, или ты не мужчина и не джигит!

— Хорошо, я не мужчина! — согласился, уворачиваясь Флан.

— Иди сюда, мальчик, не стесняйся, — хрипловато позвала Таня Волкова, лежащая на постели. Как ни в чем не бывало. Август посмотрел в сторону, откуда донесся голос. Она, стянув со спинки полотенце, вытирала себя между ног.

— Тебе очень понравится, — уверяла она. — Спроси его!

Педро взял упирающегося за руку и подтащил к кровати.

— Все равно должен ей засадить, иначе я тебя отсюда не выпущу.

Он взялся за пояс Августа.

— Хорошо, хорошо, — сказал тот, — только выйдите за дверь.

Педро улыбнулся:

— Таня, если он тебе не воткнет, скажешь мне? Я сам его на тебя затащу.

Август сел на край кровати, уверенный, что сумеет обмануть ушедших друзей. Он не успел