Все дальше и дальше, под землю. Ролевые игры, подчинение, порки. Непонятно откуда появилась голая женщина, подставившая зад хлыстам компании мужчин в масках. Николя всматривался в выставленные на обозрение тела, периодически поднося стакан к губам, в то время как его «волк» прижимался к нему сзади. Он не возражал – прекрасный способ не выглядеть подозрительно, а быть одной из рыбок в стайке.

– Что тебе больше нравится? – прошептала она ему в самое ухо.

– Я сначала осмотрюсь.

Он не спешил задавать ей вопросы. Часто ли она здесь бывает? Может ли что-то рассказать о Рамиресе или его сообщниках? Встречались ли ей уже татуировки в виде черного лебедя? Не будем ни торопить события, ни будить подозрения, все можно сделать и позже. Он оставил пустой стакан в какой-то каменной нише.

Еще дальше: подчинение, доминирование, стреноженные мужчины на четвереньках, связанные женщины, укротители, укрощенные и даже укротители, укрощенные другими укротителями. Голая кожа, крики, смесь удовольствия и боли. Иногда – пентаграмма на спине, лицо дьявола, скарификации. Сатанисты, которые пришли сюда осуществить свои фантазмы: причинить боль, почувствовать боль – здесь, в другом месте, лишь бы где.

Николя провел тыльной стороной ладони по лбу. Весь в поту, и ощущение, что совсем поплыл. Он повернулся, нашел жадные губы, поцеловал без раздумий, запустив руки в длинные светлые волосы. Выброс накопленных за два года гормонов, переполнявших его до кончиков пальцев. Животные инстинкты, вырвавшиеся из древнего рептильного[60] мозга. Николя горел желанием взять ее здесь, немедленно, кем бы она ни была.

Пик его возбуждения был уже близок, в голове раскручивался водоворот, как если бы ее взял в руки ребенок и вертел все быстрее и быстрее. Окружающее превратилось в сплошной калейдоскоп, искривление перспективы, искажение звуков. В мгновение ока он оказался снаружи – Париж метнулся ему в лицо. Неизвестная тянула его за руку на улицу, смеялась, их шаги гулко отдавались от асфальта.

Позже – когда, как? – ему показалась, что на него надвинулись оранжевые вспышки – мелькали фонари… А он лежал на заднем сиденье своей машины, на третьем уровне паркинга.

– Мы немного погорячились с порошком?

Голос волка… Николя не отключался, пульсация глубоко в голове держала его в минимальном сознании – возможно, благодаря кокаину. На нем расстегивают рубашку, спускают брюки. Запах духов. Влажность и жар вокруг члена. Он зарычал от наслаждения, попытался достать презерватив, но тот выпал из рук и затерялся между сидений.

– Нет…

Не было сил оттолкнуть ее. Обнаженное тело, которое оседлало его, – и бесконечно длинные волосы щекочут грудь. В глазах плыло, Николя был не способен думать. Настоящий сон наяву, в глубине которого он вдруг почуял опасность.

В вихре противоречивых эмоций, в химическом коктейле, искажающем его чувства, он смутно увидел у основания спины, которая была у него перед глазами и двигалась вверх и вниз, вперед и назад, маленького черного лебедя.

Он попытался протянуть руки, ухватить бедра, которые сводили его с ума, но все его тело словно налилось свинцом. Она что-то говорила, но звуки мгновенно распадались, доходя до его ушей бесформенным шумом, и он ничего не понимал. Потом все начало раскачиваться еще сильнее, пока задняя правая дверца не распахнулась. Николя с неимоверным трудом попытался воспринять то, что видели его глаза. Нечто чудовищное. Может, он бредит?

Видение смутное, уродливое. Над ним плыла морда с черепом в форме электрической лампочки и несоразмерно огромными челюстями, которые потянулись к его горлу, будто хотели разорвать его одним движением.

Отключка.

Когда он пришел в себя, в шесть часов сорок девять минут, скорчившись на сиденье, с гудящей головой, он поднес руки к горлу, словно после бесконечного удушья. Дверцы были закрыты. Лампочка на потолке, как и зеркало заднего вида, разбита. От незнакомки остался только запах духов и блондинистая шевелюра, положенная на подголовник пассажирского сиденья.

Парик и записка внутри: «Паленый крот».

– Там…

Николя, со вздыбленными волосами, с мятной конфетой во рту и лицом, наводящим страх, стоял перед экраном на посту наблюдения за паркингом. В ушах по-прежнему не утихал звон. На мониторе он увидел со спины себя с незнакомкой, выходящим, шатаясь, из лифта и исчезающим в углу паркинга. Сторож переключился на другую камеру, но разглядеть лица так и не удалось.

– Ничего получше не найдем.

Дверцы открываются, две фигуры исчезают на заднем сиденье машины. Коп оставил свое удостоверение с триколором на видном месте, чтобы избежать неприятных комментариев дежурного:

– Ускорьте.

Шли минуты. Пятнадцать, двадцать…

– Стоп!

Другой силуэт появился в поле зрения камеры, со спины и слева. Длинный черный плащ доходил до середины икр и, казалось, летел – так быстро двигалась фигура. Над головой у нее был наклоненный зонтик, так что она оставалась в тени.

– Раскрытый зонтик в паркинге, никогда такого не видел, – заметил сторож. – И дождя вчера не было, если память мне не изменяет.

Значит, Николя ничего не привиделось: было и второе существо, которое пряталось от камер.

– Можете остановить и дать крупный план?

Сторож попытался, но безуспешно: черный зонтик оставался непреодолимым препятствием. Он снова включил прокрутку, и две секунды спустя тип тоже залез в салон.

Коп смутно помнил склонившееся над ним ужасное лицо. Кроваво-красная радужка, деформированный череп и ряд зубов, похожий на частокол зубочисток. Кем был этот монстр? Что он делал в его машине? Невозможно вспомнить.

Три минуты спустя девушка и мужчина вылезли из машины, каждый со своей стороны, уставив лица в пол, и раскрытый зонтик снова возник над черепом. Как сторож ни манипулировал с камерами под разными углами, лицо так и не показалось.

Николя поимели, причем во всех смыслах.

Он не попросил копию записи: не могло быть и речи о том, чтобы представить ее на всеобщее обсуждение. Он здорово лажанулся, и лучше просто закрыть скобки. Ничего не поделать, его ночная эпопея останется за рамками расследования.

Он вернулся к себе, долго стоял под обжигающими струями душа, словно пытаясь очиститься. Осмотрел в зеркале каждый миллиметр кожи. Он чувствовал себя грязным, осмеянным, попавшимся, как зеленый новобранец в лапы часового, в ловушку привратнице храма, которая, возможно, видела его лицо в какой-нибудь газете или где-то на втором плане в телевизоре. Или просто почувствовала запах копа. Наверно, она и позвонила второму силуэту, той неуловимой тени с лицом монстра. Николя задавался вопросом, не обязан ли он этим бредом наркотику, или же нечеловеческое лицо было реальным.