стоял на коленях и рыдал, зарыв лицо в ладони. «Как ему не стыдно?»- подумал Мартин. Вместо помощи командиру захотелось пристыдить человека. «Нельзя в любой ситуации бросаться в слезы. — метнулась молнией мысль в сознании. — Плач — привилегия женщины».

Над рыдающим раскачивался сорвавшийся с креплений фонарь. Он болтался на проводе и под порывами ветра создавалось иллюзия, что человек стоит на коленях не на асфальте, а на качелях. Его тело раскачивалась с фонарем из стороны в сторону, как ребенок в люльке. И это метание теней под аккомпанемент заунывных всхлипываний, начинало раздражать Мартина все больше и больше.

Ему все сильнее хотелось ударить этого бродяжку, чтобы вернуть в реальность.

Позорит весь мужской род! Рядом стояла дворняжка, которая с удовольствием слизывала с асфальта маленькую соленую лужицу. Когда Мартин подошел к рыдающему и окликнул, тот опустил руки и повернул голову в сторону подошедшего. Мартин узнал себя… Шок быстрой молнией разрезал сознание.

— А-а-а-! — раздался истошный крик, испугавший спящую улицу, и две руки стоявшего на коленях потянулись к шее наклонившегося. Крепкие пальцы сошлись на ней сзади и замкнулись мертвой хваткой. Вот они уже из живого капкана превратились в удушающую петлю. Это была удавка смерти.

Глаза Мартина закатились и он понял, если ничего не предпримет, сейчас умрет.

Человек из последних сил напрягся, сорвал правую руку нападавшего со своего горла и судорожно рванул из кармана нож со стреляющий лезвием. Мгновенный укол в плечо напавшего и Мартин с облегчением почувствовал, что и вторая могучая рука освободила его горло от боли и удушья. Мартин резко оттолкнул убийцу и побежал, спотыкаясь.

Скорее! Скорее! Прочь от этого места!

Добравшись до своего дома, обессиленно опустился на ступеньки, задыхаясь от быстрого бега. Оглянулся. Никто не преследовал. Он хотел что-то сказать, но из горла раздался только хрип. Что это? Из плеча пульсировала маленькая струйка крови. Значит никакого призрака не было?! Он душил себя сам… и себя же ранил?!…

Скорей домой, нужно остановить кровь. Самообладание вернулось к нему на какую-то минуту. Наложенный пластырь быстро наполнился кровью, которая просочилась сквозь бинт. Мартин автоматически наблюдал, как постепенно останавливается кровотечение, видимо свернувшаяся кровь образовала корку. Резаная рана оказалась неглубокой.

Командир презрительно посмотрел на раненое плечо и сел в кресло изучать папку с документами предстоящего похода. Он уже вполне владел собой. Что-то подсказывало что нужно немедленно отвлечься. Командировка в сельву была послана ему Богом! Но почему так дрожат руки? Бездумно перелистывал бумаги, а мысли были далеко… с сыном. Время от времени Мартин откладывал все в сторону, причитая: «Не уберег!…Бедный Томас… мой мальчик!» — он не сдерживал слез. Ему уже не было стыдно.

Потом произошла резкая перемена. Лицо застыло, приобрело суровый вид.

Сказалась солдатская привычка переключаться, выработанная годами. В кресте словно сидел уже другой человек. Внутренняя борьба закончилась. Солдат одержал временную победу над штатским. Грубая щетина, уставшие глаза, не единой эмоции. Он находился в полусонном состоянии и не всё понимал, читал отрывисто, но уже знал, куда и с кем отправляется. Эта экспедиция буквально завладела его разумом. Неудивительно, что он не заметил Рози, она подкралась к нему бесшумно. Её лёгкое прикосновение выхватило Мартина из дрёмы. Он поспешно закрыл папку и полностью развернулся к ней. Едва глаза встретились с глазами жены, Мартину вдруг стало стыдно. Он ведь так и не сказал ей, да и не скажет уже. Он еще не нашел в папке про Томаса, но уже все знал. Интуиция заставила бешено стучать сердце. Молчание продолжалось, после лёгкое прикосновение её губ, оставив отпечаток на его щеке. Затем лишь отдаляющиеся шаги Рози нарушили тишину. Она спускалась по лестнице. Мартин продолжал ловить звук её шагов, который отдалялся всё дальше и дальше. Мужчина знал, что это его вина. Он не мог больше ждать, хотел уже поскорее узнать правду, всю правду, какой бы она не была страшной.

Наконец, Мартин почувствовал, как тиски автомата отпустили, робот в нем умер и он опять превратился в того Мартина, которого знал со для своего рождения.

А вот и маленькая страничка в папке, которая раскрыла ему глаза.

Его сын таки попал с классом в пылевую бурю. Сейчас в коме. Недаром он был душой и мыслями с ним.

Значит записка Рози, которую он прочитав, напрасно успокоился, была двухнедельной давности. Мартин с ужасом вспомнил, что уже читал ее. А жену он не видел на самом деле давно. С кем же он говорил только что? Нужно взять себя в руки. Сходить с ума командир пока не собирался.

Он был дома, но никого не застал. Сейчас жена вернулась и сообщила ему всю горькую правду. А может и не было ее вовсе, а только записка из папки. «Спокойно! Мартин, не расклеивайся!»- приказал себе мужчина. Нет, он, Мартин не мог сидеть сложа руки и просто так ждать. Сколько? Неделю? Месяц? Год? Вечность?

Нужно что-то делать, куда-то уехать! Или он сойдет с ума! А экспедиция кстати! Может поможет протянуть время до пробуждения сына… или. Нет! О плохом прогнозе Мартин и думать не хотел. Ждать! Остается ждать.

Он взял папку, сумку, что была заранее заготовлена. Не прошло и минуты, как был внизу, спустился бесшумно, Мартин ненавидел прощания, поэтому легко открыл дверь, так же легко её закрыл. Прошёл к машине, открыл багажник и сложил сумку.

Закрывая багажник, заметил, что Рози смотрела на него. «Пускай, мне сейчас не до этого…»

Он садится в машину, заводит. Это нарушает тишину, сердце начинает биться всё быстрее. Мартин видит, что Рози стоит на крыльце, ветер развевает золотистые волосы, она смотрит на Мартина, но он не в силах повернутся. И, нарушая тишину рёвом мотора, машина увозит Мартина всё дальше и дальше. А Рози всё стоит и смотрит вслед, пока муж не скрылся за горизонт…

Мужчине захотелось оказаться сейчас в голове у жены, чувствовать ее нервами.

По её щеке, наверно, течёт слеза, но она замечает и смахивает её. Не хватало ещё, чтобы она из-за него плакала. Но она не может не плакать, она тоже виновата. Почему она не примчалась и не увезла ребенка, когда все началось? Почему? Не поверила прогнозу? Или ей жаль было выскакивать