Замерла.

Да, уж кто-кто, а любимая женщина знает, как я люблю добираться до дорогих моему сердцу прелестей самостоятельно.

Подошёл, не стал медлить. Нагнулся, чтобы провести руками по стройным расставленным и готовым к продолжению ногам. Окончилось моё поглаживание задранным на спину подолом платья.

— Ммм, а кто-то уже в предвкушении! — заметил я намокшее бельё.

— Да, придётся застирать, не доверю такую роскошь местным крестьянкам. Ещё что-нибудь обсудим?

— Можем… сутиен ты тоже решила поберечь? Пару дней на тебе его не замечаю.

— Ах, значит всё же замечаешь! Ну, надо же, не надеялась.

— Не надейся! — усмехнулся.

Хлипкая шнуровка не стала мне преградой, чтобы высвободить из разреза платья моих любимых сестричек, приятных глазу, но сейчас лишь рукам.

— Ты дрожишь, — заметил волнение жены.

— Тебе кажется.

Лина решила поиграть в отрицание. Это было в новинку: неожиданно, необычно и воодушевляюще.

— Хм… мне надо точно выяснить!

Опустился на колени, наслаждаясь формами супруги. Немного затянул ожидание, чем снова вызвал дрожь, когда избавлялся от килотов. Что ж, теперь можно испытать её выдержку. Не стал руками заставлять любимую принять удобную для меня позу, сделал это носом и языком, помучив её прикосновениями так, что она сама выгнулась и подняла попку.

К мелкому дрожанию добавились значительные вздрагивания. Чтобы это не мешало процессу, пришлось ухватиться за ноги рядом с опущенным вровень со столом животом. Процесс пошёл так, что любимой стало не до возражений.

Хоть и был занят приятной работой с восхитительной супругой, не забывал о пленнице. Её я продолжал контролировать, но заметных реакций он неё не следовало. Вообще было невозможно забыть про Цэлиэнель в силу очень ярких обстоятельств. Лина не просто так повернулась ко мне спиной — через стол напротив сидела её подопечная, покорный вид которой возбуждал супругу сверх всякой меры. Реакции на мои действия от того выходили ярче чем обычно.

Как супруга во второй раз вышла с пика, не стал ждать её успокоения. Избавился от штанов и белья, чтобы тут же порадовать дорогую новой волной ощущений. У меня тоже появился азарт. Если супруга заводилась, как механические часы, от присутствия Цэлиэнель, то меня распыляло от реакции жены, что делало уже мои реакции грубее нормальных.

Но нам обоим это нравилось.

Не остались мы только на уровни физической близости. Я с головой ушёл в медовый омут Силы супруги, вынырнул, зачерпнул, и передал энергию сидящей без движения пленнице. Передал в самый нижний узел, перенося свой интерес от близости с любимой на объект сегодняшних изысканий.

Вот это сработало!

Не так, как могло бы быть с девушкой в осознанном состоянии, не так, как было с Гайни, но реакцию тела, а потом и разума Цэлиэнель мы заметили.

И бесы нас побери, это сработало как спусковой крючок. Одновременно с Линой мы закончили. Едва-едва успел позаботиться о последствиях. Жене было совсем не до этого, она тяжело дыша завалилась на стол и содрогалась от удовольствия, которым продолжала наполнять и меня.

***

Второй день путешествия в гномьем дворце на колёсах прошёл однообразно и спокойно. Этот бычара, который работал для колёсного средства перемещения вместо механизма движения, был настоящим произведением искусства местного животного мира. Гора мяса жрала просто невероятное количество зерна, что хранилось двумя мешками в грузовом отделе повозки. Жрала часто, раз в два часа, как раз мы могли прогуляться, сделать дела житейские. Всё остальное время нас монотонно, но быстрее раза в два человеческого быстрого шага, тянуло вперёд.

Но чудному животному я удивлялся только на привалах, забывая о нём в движении. В движении всё моё внимание разделялось между двумя женщинами. Супруга была первой важности из-за её положительных эмоций, учитывая, что она до сих пор была в великолепном настроении после вчерашних наших занятий. Спали мы ночью тоже прекрасно, посчитав разумным оставить Цэлиэнель в отдельной комнате. Связь я с альвой не разрывал.

Сейчас её тоже поддерживал, наблюдая не только за внешними изменениями в поведении остроухой особы, но и вычленяя внутренний настрой. Восприятие эмоций от подопечной для Ангелины снова было доступно, и картина очень удивляла нас обоих.

Девушка больше не пылала злобой, вместо этого была растеряна. Внешне это проявлялось едва заметным смущением на лице, когда она позволяла смотреть на нас. При чём наибольшее смущение было направлено на меня.

Чудеса, да и только!

Однако вечером её настрой что-то снова унесло ветрами и прибило к северным берегам. Мы закончили ужин с Линой, обсуждали недавние и предстоящие события, вспоминали дом, когда альва решила поделиться с нами откровением.

— Знали бы вы насколько я ненавижу весь ваш людской род!

Её голос звучал устало, но весьма осознанно.

— Наконец-то пошёл откровенный разговор, — Лина излучала, на мой взгляд, многовато радости на подобное заявление, — можно только порадоваться.

— Ваш проклятый род испортил мне жизнь ещё до моего рождения…

Цэлиэнель не обратила внимание на слова Ангелины, продолжала.

— …Моя мать была рождена от человека. Моя бабка всю жизнь рассказывала слёзную историю, как её обманом опоил и взял силой один из представителей какого-то королевства, в котором она выполняла дипломатическое поручение. Род у нас такой, занятый внешними отношениями.

Значит, перед нами не чистокровная альва, а при этом попала в сопровождение Высшей Матери.

— К маме относились хорошо, жалели её, но при этом сторонились. Она получилась очень красивой женщиной, откуда-то взяв черты, не свойственные нашему народу. Понятно откуда, но… старались не обращать на это внимание.

Наша остроухая пленница тоже обладает слегка более внушительными формами, чем обычные эльфийки. На это я обратил внимание ещё при первой встрече, потому что рассмотреть стройных выглядящих очень юными девушек мне удалось весьма детально. Ну и сравнить по пропорциям с Цэлиэнель.

— Только она всю жизнь была полнейшей дурой. Яркая внешность у людей часто не совпадает с умом. Бабка перед смертью, пожила она как-то меньше положенного, поделилась с дочкой, что зачала она ту с великим удовольствием и добровольно, сама соблазнив человека… Первая тварь!

Первая заметная злость за весь рассказ, но какая-то… выстраданная.

— Мать, вторая тварь, не удержала язык за зубами, растрепала. Мне было всего пара лет от роду. Отец, альв, ушёл. Мне досталось всё, что общество вокруг не додало бабке за связь с человеком, а матери за рождение полукровкой.

— Расскажи нам… — аккуратно поддержала рассказ Ангелина.

Слушая исповедь Цэлиэнель, мне почему-то не становилось её жалко. Возможно, сказывается моя история