и прокричали первые петухи, истекающий кровью Кариб слышал, как пасть чудовища, бывшая некогда человеческим ртом, прорычала: «Пять лет, человек, всего лишь пять ваших жалких лет, и я вернусь… мне будет сниться вкус мёрзлого мяса».

— Ты не слушаешь меня. Заборы. Неизменные ограничения. Почему пять? Тебя успокоила бы цифра семь или двадцать три?

— А если… он соврал?

— Ты приписываешь древнему злу человеческие черты. Они горды и ненасытны, но не хитры. Он хотел, чтобы ты знал. Ты сорвал его планы, не дал остаться в человеческом теле, когда наступило утро, и он снова потерял дорогу в мир людей, скованный остатками старых заклинаний или цикличностью соприкосновения измерений. Луна округляется раз в месяц, проснувшийся демон, снова выброшенный в прослойку реальностей, вынужден ждать, в твоем случае пять лет. И если он встретит рассвет во плоти — убить его станет практически невозможно.

— Люди, в которых он вселяется… их души не покидают тело?

Старик помрачнел.

— Боюсь, они в какой-то степени даже понимают, что случилось, видят, но не могут вмешаться. И им безумно больно. Иначе, ты не смог бы убить оболочку, изгнать дух. Это страшно, но ты убиваешь человеческую сущность, и демону больше не за что цепляться, он теряет контроль.

— Как его убить? — Кариб схватил старика за запястье. Тот не пытался высвободить руку. Рыбьими глазами посмотрел на потрескивающие в огне бруски клена. — Как сделать, чтобы он больше не проснулся?

— Далеко ты забрался в поисках ответов, сынок. Далеко… К моему маяку два года не причаливали лодки. — Радааб вздохнул. — Победить можно любое создание. Но только, когда оно хоть немного уязвимо, временно зависимо.

— Что мне делать, мудрец?

— Я не знаю. Но, когда мне холодно, я сажусь у камина. Старым суставам нравится, а озябшее тело перестает жаловаться. Даже думается лучше. Если бы мог выпить жидкий огонь и не убить себя, он стал бы моим любимым напитком.

— Его надо сжечь, ты говоришь об этом? Когда Спящий в чужом теле?

— Не знаю. Скорей всего, ты убьешь оболочку. Дух Спящего завязан с душой человека, которого он подавил. В какой-то степени человек и демон одно целое, пока второй не обретёт абсолютную власть. Смерть от внешней причины, лишь разорвёт этот симбиоз, убьёт более слабую, порабощённую составляющую.

Кариб уже открыл рот, сбитый с толку словами старика, но так ничего и не сказал. Повернулся к камину и долго смотрел на прожорливое пламя.

— Что это? — спросила Элая, касаясь чёрного шарика, который висел на груди Кариба; серебряная цепочка дрогнула.

— Подарок алхимика.

— Амулет?

— Нет. Клетка для жидкого огня.

— Так странно, — только и сказала девушка, отпустила сферу, обвила Кариба руками. — Ты видел мир, но сейчас снова со мной. Ты вернулся ко мне, оставив десяток стран.

Она рассмеялась собственным словам.

— Я ревную тебя к пятнышкам на карте. — Она ещё крепче прижалась к мужчине. — Я не отпущу тебя. Пусть теперь моря и земли ревнуют тебя ко мне.

«Вернулся, — подумал Кариб, — но не только к тебе».

— Почему ты молчишь?

— Как бы я хотел, чтобы завтрашняя ночь оказалась просто ночью…

— Я не отпущу тебя. Особенно теперь. Ты не будешь ждать Спящего, обещай! Не будешь сражаться с ним!

— Не могу, — вздохнул Кариб.

— Давай уедем. Далеко.

— Уедем, — бесцветно потвердел он. — Послезавтра.

— Я не хочу потерять тебя снова.

— Ты не потеряешь.

Было ли это ложью? Он чувствовал, что да.

Они вернулись в город поздно вечером, уставшие и счастливые. Элая шла как царица, венок украшал её голову. Они держались за руки.

Город встретил их молчанием.

На ногах оставались лишь трое. Кариб, худой наёмник и рыцарь в латных доспехах. Последний потерял в схватке со Спящим правую руку и каким-то чудом ещё оставался в сознании, сжимая уцелевшей рукой окровавленный топор.

По периметру площадки полыхал зажжённый Карибом деревянный лом — он подготовил всё заранее: деревянные шатры, начинённые хворостом, соединённые дорожкой из соломы.

Спящий доедал человеческие остатки в нескольких метрах от сгруппировавшихся людей. Никто не двигался с места — ждали.

Близилось утро.

Демон сменил уже третье тело. Один раз его настиг молниеносный клинок наёмника. А когда облако кристаллов поработило бритоголового воина, Карибу удалось загнать тварь в ловушку, сжечь. Огонь убил лишь тело.

Застывшие лужи крови покрывали брусчатку, повсюду валялись части тел в белом саване из снежной пыли.

— Что же это такое? — прохрипел лишившийся руки мужчина. Он едва стоял на ногах, зубы стучали от холода.

— Тише.

Кариб плюнул на лезвие, шагнул вперёд. Наёмник с хрустом подтянул перчатки. Спокойно поинтересовался:

— Какие планы? Дожить до рассвета?

— Боюсь, не поможет.

— Огонь его сдержит?

— Ненадолго. Он здесь не потому, что пламя несёт смерть — хочет закончить трапезу.

— Оно поворачивается…

Кариб видел — не спускал глаз с монстра.

— Если убьём его в этот раз…

— Когда убьём, — поправил наёмник. Его уверенность нравилась Карибу.

— Когда убьём, падайте на землю и не открывайте глаза.

— А ты?

— Я буду смотреть.

— Чтобы оно завладело тобой и съело нас, пока мы играем в жмурки?

— Не поднимайте веки минуту, не больше. Пока оно будет ломать моё тело. Дайте мне немного время, не нападайте сразу.

— Почему бы нам всем не закрыть глаза, когда порубим это отродье? Раз ты утверждаешь, что глаза — дверь… Пускай кружит над крепостью.

— Крепость — уже не его тюрьма. Не будь нас, он уже буйствовал бы в городе.

Существо наступало, утробно рыча. В вытянутых до земли руках оно держало мечи, побелевшие от мороза. Обрывки стеганой куртки висели на бочкообразной груди.

— Спаси меня, Христе, Спаситель мой, скоро, пошли мне помощь Твою, да не погибну: ибо Ты Бог мой…

Спящий прыгнул на шепчущего молитву воина. Тот даже не попытался увернуться, не осталось сил. Кариб понял, что демон атакует их обоих. Увидел розблеск клинка, парировал удар, отбежал в сторону.

Безрукий упал на бок, свернулся, зажимая вспоротый живот ладонью. Сквозь пальцы сочилась кровь, из судорожного изгиба рта шёл пар. Чудовище присело над умирающим, окатывая морозными волнами и смрадом разлагающегося мяса. Воин не издал ни звука.

Спящий склонился над ним и откусил половину лица.

Наёмник атаковал, рубя быстрыми, перекрёстными ударами. Кариб стал обходить демона слева. Длинный мужчина был очень быстр. Он уходил от ударов широких клинков, парировал, финтил, атаковал. Но длинные руки-лапы давали демону преимущество. Длинные руки и нечеловеческая реакция.

Кариб отвёл меч твари, сделал шаг вперёд и нанес рубящий удар в вытянутую голову. В последний момент Спящий уклонился — лезвие прошло в миллиметре от клыкастой морды — и сразу, молниеносно вывернувшись, выбросил вперёд левую руку в сторону подбирающегося наёмника. Худой замер, насаженный чуть ниже кадыка на сталь, дёрнулся, посмотрел удивлёнными глазами на демона, потом на Кариба.

Спящий выдернул меч. Наёмник упал на колени и изверг из желудка колоссальное количество крови.

Кариб начал отступать.

Демон бросился на последнего в пределах мили или двух живого человека. Целясь двумя мечами в грудь, яростно шипя. Кариб дал ему приблизиться, а потом нырнул под монстра, держа меч вертикально перед лицом — проехался на животе между ног монстра, вспоров острием пах. В следующий момент он уже стоял на ногах, практически не чувствуя обмороженных кистей, лица. Развернулся в бёдрах и разрубил позвоночник Спящего.

Дух Спящего поднялся над телом, словно повисшая в воздухе бриллиантовая пыль, в которой играл гаснущий свет костров.

Кариб смотрел на облако, и когда оно поплыло на него, не моргнул.

— Посмотри мне в глаза, любимый. Что ты видишь? — спрашивает Элая.

— Себя, — смеётся он.

— Вот… — совершенно серьезно говорит она. — Ты во мне.

Он боролся, крохотный сгусток мыслей, оттесняемый в глубину сознания. Он видел через свои замёрзшие глаза, чувствовал чудовищную боль в своём мутирующем теле, но ничего не мог сделать. Как прикованный к стулу пленник.

Но больше всего его волновала угасающая способность