– Если тебе хоть чуточку плохо станет…

– Я попрошу к-кого-нибудь тебя позвать, – закатил глаза Типп. – Знаю, знаю.

Кива, не обращая внимания на закатанные глаза, подступила к нему и крепко обняла. Типп на мгновение замер, а затем поднял руки и обнял Киву в ответ.

– А это п-приятно, – приглушенно пробормотал он ей в рубаху. – Надо чаще так д-делать.

Засмеявшись и отпихнув Типпа, Кива указала на его койку.

– Отдыхай. Серьезно.

Типп снова закатил глаза, но послушно дотащился до койки и сел. Кива не представляла, сколько он там усидит, однако верила, что Типп не станет нарушать обещание и выходить из лазарета, пока Кива в отлучке.

– Я вернусь, как только закончу, – повернулась она к Олише и Нергалу.

Олиша в ответ кивнула, а Нергал безразлично пожал плечами.

Кива поспешила к двери, где ее уже ждала Наари, и они, выйдя на свежий утренний воздух, направились к центру тюрьмы.

– Сегодня воду проверяем? – поинтересовалась Наари.

– А больше ничего и не осталось, – ответила Кива. – Вода да тоннели.

– Значит, и туда тоже пойдем?

Кива кивнула.

– Мы только под землей не все проверили, так что после водоема и насосной станции можем заодно можно заглянуть и в парочку тоннелей. А потом все.

– Все? – повторила за ней Наари. – Прямо совсем все?

– Если только у тебя нет идей, где еще можно взять образцы, тогда да. Совсем все.

Никто из них не озвучил вслух свои мысли: что теперь вся надежда на сегодняшние образцы. Если к завтрашнему дню у крыс не проявятся симптомы, то Кивина затея с поисками источника болезни провалилась.

– Не думай об этом, – прочитала ее мысли Наари. – В воде столько всяких бактерий водится. Уверена, сегодня что-нибудь найдется.

Для Кивы вера Наари много значила, и она уже собиралась поблагодарить надзирательницу, как вдруг услышала резкий гневный окрик. Они прошли полпути от лазарета к куполообразному зданию в центре тюрьмы, где земля была грязной, трава росла неравномерно, а то и вовсе уже засохла. Вокруг не было практически ничего, кроме смотровой башни, и поэтому Кива весьма удивилась, развернувшись и увидев Кресту, которая шагала к ним, сжав руки в кулаки.

– И куда это ты собралась?!

Кива приподняла брови:

– Прошу прощения?

Креста остановилась перед Кивой и чуть не ткнула ей пальцем в лицо. Наари придвинулась ближе, но пока не вмешивалась.

– Мои друзья больны и умирают, – Креста перевела палец на лазарет. – А ты расхаживаешь тут и что? Что ты делаешь, лекарь? Потому что, как по мне, ты ни черта им не помогаешь.

Сперва Кива даже обрадовалась: она-то боялась, что Креста в очередной раз решила напомнить ей про то, что нужно защищать Тильду, потому что если Кива провалит завтрашнюю Ордалию, то Типп обречен. Даром что Кива тоже будет обречена. Они теперь все связаны, и Кресте не было нужды напоминать Киве об этом. Но потом она осмыслила слова Кресты, и в желудке у нее поселилась тяжесть. Речь шла не о защите Мятежной королевы. В ее словах крылось нечто значительное – значительнее, чем один человек, чем все они, и мятежники в том числе.

– Креста…

– Вот не начинай мне тут! – выплюнула та, и на ее лице отразилось столько эмоций, что казалось, татуировка змеи вот-вот сойдет с ее щеки и кинется на Киву. – Знаешь, что произошло? Тикон как кусок люминия свалился на полпути к каменоломне, не смог даже подняться на ноги. Трясся, блевал дальше, чем видел. Харлоу разрешил мне оттащить его обратно, да и то потому что хотел на мой зад полюбоваться, поганый извра…

– Где сейчас Тикон? – перебила Кива. От одной только мысли о невыносимом надсмотрщике каменоломни ее перекосило.

Креста снова указала на лазарет.

– Он там, где сейчас должна находиться ты. Но тебя там нет. Ты тут! – Она ткнула пальцем в землю, безмолвно требуя ответа.

– Я… работаю над лечением, – осторожно проговорила Кива.

– Лечением чего? – Креста откинула за плечо рыжие волосы. – Кишечной инфекции?

– Да, – просто ответила Кива, гадая, когда наконец Наари вмешается.

Креста сощурилась:

– Лжешь.

– Не лгу, – подняла руки Кива. – Как думаешь, зачем я на каменоломню ходила? Я собираю образцы и тестирую их, и сегодня собиралась заняться тем же, – она похлопала по сумке, висевшей у нее на плече.

– Это больше двух недель назад было! – взорвалась Креста. – Каждый день мрет все больше и больше народа. Черт тебя дери, да любой, кто приходит к тебе в лазарет с малейшей болячкой, тут же заболевает! Как ты это объяснишь, лекарь? И ты пытаешься сказать мне, что до сих пор не нашла причину болезни?

Кива не нашлась с ответом, особенно перед лицом такого взрывоопасного человека, как Креста. Если глава тюремных мятежников скажет нечто подобное заключенным, чтобы вызвать среди них разногласия и посеять панику… Ситуация и так принимала скверный оборот: по тюрьме расходились слухи о событиях девятилетней давности, о той же болезни, о тех же многочисленных смертях. Нарастал ропот, усиливались подозрения. Если заключенных ничем не успокоить…

– Думаю, тебе пора вернуться на каменоломню, – подала голос Наари. Похоже, она думала о том же, о чем и Кива. – Где Харлоу?

– А сами-то как думаете? – Креста уперла одну руку в бок. – На кухнях, ворует еду из наших пайков. Как будто вам своей недодают. – Она помрачнела. – Заодно наверняка лапает тамошних работниц, так что вряд ли он скоро освободится.

Лицо Наари окаменело, и когда она повернулась к Киве, глаза ее жгли огнем.

– Встретимся у входа в тоннели. Без меня не спускайся. – Затем надзирательница обратилась к Кресте: – Иди за мной.

Не говоря более ни единого слова, Наари зашагала к кухням, не глядя, последовала ли за ней глава мятежников.

– Она б мне даже понравилась, не будь она надзирательницей, – задумчиво проговорила Креста. Затем, вспомнив, с кем она говорит, ухмыльнулась Киве: – Найди уже лекарство, лекарская потаскуха. Пока мы все не померли. На твоих руках наша кровь.

Развернувшись, она пошла прочь.

– Подожди! – окликнула ее Кива.

Креста остановилась и оглянулась через плечо.

– Чего еще?

Зная, что через несколько секунд Наари наверняка обнаружит задержку и заподозрит неладное, Кива все равно шагнула к Кресте и прошептала:

– Ты что-нибудь слышала? О Тильде? О следующей спасительной операции?

Лицо Кресты словно окаменело, и она выдавила одно-единственное слово:

– Нет.

Плечи Кивы поникли, хотя нечто подобное она и предполагала.