– И что это значит?

– Это значит, что надо ждать, – объяснила Креста. – И делать, что тебе велено – поддерживать в Кресте жизнь, сколько потребуется.

Бросив на Киву пронзительный предупреждающий взгляд, Креста ушла.

– Проще сказать, чем сделать, – пробурчала Кива себе под нос. Ей надо мало того, что пережить завтрашнюю Ордалию, так еще уберечь их с Тильдой от кишечной инфекции, а Кива даже не знала, как та распространяется. А если она и справится, то через две недели ей предстоит еще одна Ордалия.

Вздохнув, Кива потерла виски. Сегодняшняя встреча с Крестой прошла относительно неплохо по сравнению с предыдущими. Где-то в глубине Кивы копошилось беспокойство: что глава мятежников может сделать с новостями о болезни, пусть и такими скромными? Будь это кто-нибудь другой, Кива бы не боялась, но Креста… Креста была непредсказуема. Вполне возможно, что она не станет ничего предпринимать и сосредоточится на мятежниках, пребывающих по обе стороны от стены. А может быть, она пустит слухи о болезни, чтобы подстегнуть страхи заключенных и накалить обстановку, доводя до грани всех, включая надзирателей.

Кива снова вздохнула. Как бы то ни было, поделать с этим она ничего не могла, так что она поправила сумку на плече и направилась ко входам в тоннели. И к подземному водоему, и к насосной станции, и к тоннелям вела одна и та же шахта, так что Кива зашла в куполообразное здание и принялась ждать Наари. Смотреть внутри было не на что: всего несколько лестниц, верхушки которых торчали из огромной прямоугольной дыры в земле.

Надзирательница подоспела несколько минут спустя, и лицо у нее было мрачнее тучи.

– Пожалуйста, скажи, что сыпь Харлоу не только чешется, но еще и болит.

Чуть не прыснув со смеху, Кива ответила:

– Судя по тому, как он морщится, когда ходит – точно болит.

– Хорошо, – довольно откликнулась Наари. Потом кивнула на лестницы, ведущие в глубины шахты. – Давай приступим.

Сначала они направились к насосной станции – та находилась ближе всего к лестнице. Вернее, к лестницам, поскольку их было много, и между собой их соединяли настолько узкие платформы, что у Кивы сердце из груди выпрыгивало всякий раз, когда они переходили с одной на другую.

Под Залиндовом Кива оказывалась всего дважды – оба раза тестировала воду из подземного водоема на ряску и прочие природные загрязнители. И каждый спуск казался ей столь же мучительным, как и сегодняшний. Когда они наконец достигли дна шахты, ноги у Кивы тряслись, как заварной крем, а на лбу выступил пот от тяжелого пути и влажного подземного воздуха, так и липшего к коже. Когда-то Кива считала, что в тоннелях гораздо холоднее, чем снаружи, однако еще в первый свой спуск она поняла, что горячий воздух дольше задерживается в замкнутом пространстве, отчего зимой внизу было по-бархатному тепло, а летом – совершенно невыносимо. Многие работавшие здесь заключенные страдали от перегрева и обезвоживания, особенно в теплые месяцы. Не говоря уж о том, что в тоннелях стояла непереносимая вонь: слишком много потных от работы тел, слишком мало вентиляции.

– Ненавижу это место, – заявила Наари, легко приземлившись рядом с Кивой. – Понятия не имею, как люди его выносят.

«Они и не выносят, – хотелось возразить Киве. – Потому многие и погибают».

Вернее, погибают заключенные – надзиратели менялись каждые несколько смен. Даже Наари наведывалась в тоннели лишь изредка и проводила значительно больше времени на поверхности, чем под землей. Кива не могла осуждать надзирательницу, тем более что ей самой повезло с распределением. Но было тяжко смириться с мыслью, что надзиратели могли не сидеть в тоннелях дни напролет, а у работников вроде Джарена выбора не было.

– Пойдем, – шагнула вперед Кива.

Она взглянула направо, на длинный тоннель с известняковыми стенами, который подсвечивали люминиевые фонари, уходившие и терявшиеся вдали. Позже, когда они с Наари в него заглянут, они услышат эхо работящих тоннельщиков, безустанно расширяющих подземный лабиринт. Некоторые из его ответвлений были сухими и по ним можно было спокойно ходить, однако многие проходы, работа над которыми отняла немало сил у заключенных, частично затопило, и передвигаться по ним можно представлялось возможным только на специальных досках с веслами. Эта вода составляла водоносный горизонт и именно благодаря ней весь Залиндов жил.

Никто не хотел этого признавать, однако без тоннельщиков, которые искали воду и прокладывали ей путь в водоносный горизонт, все в тюрьме, включая надзирателей, погибли бы за несколько дней. Поэтому заключенных и ссылали в тоннели непрерывным потоком, несмотря на неблагоприятные условия работы и высокую смертность. Киве от этого было тошно, однако она понимала, что грозит всей тюрьме, если перестать искать воду. Умрут либо несколько человек, либо все – другого исхода и быть не могло.

Кива повела Наари по узкому проходу налево от шахты с лестницами, и еще задолго до прибытия до них донеслись звуки насосной станции. Насосы управлялись вручную – два человека непрерывно поднимали и опускали рычаги, перекачивая воду куда требовалось. Некоторые насосы отводили жидкость из тоннелей в подземный водоем, но большая их часть перекачивала воду на поверхность, в маленькие колодцы, из которых можно было пить. Другие вели напрямую в душевые и ванные комнаты, откуда вода разливалась по самотечным трубам. Обеспечить водой весь Залиндов – задача не из легких, и заключенным приходилось трудиться денно и нощно не покладая рук.

У Кивы от беспомощности всегда опускались руки, когда к ней в лазарет приходили рабочие с насосной станции с поврежденными нервами или же растянутыми спинами, шеями и плечами. Она могла только выписать им обезболивающие, но со временем узники к ним привыкали, и лекарства теряли эффект. По этой причине многие рабочие переходили на лекарства посильнее, которые вызывали зависимость – например, ангельскую пыль. В отличие от прошлого лекаря, Кива никогда не снабжала заключенных подобными средствами. Она не знала, откуда те их сейчас берут, но когда она брала пробу с оборудования рабочих, то заметила, что глаза у многих стеклянные.

В воздухе витало отчаяние, и Кива, закончив с образцами поскорее, поспешила к Наари, которая общалась с дежурившими надзирателями. Плети они не использовали, но в этом и не было нужды. Здешних заключенных и без того уже сломали.

– Я спросила, дают ли местным рабочим дополнительные пайки, – сообщила Наари, когда они перешли в следующий проход, а звуки рычагов и напряженные стоны начали затихать вдали.

Слова Наари потрясли Киву, но она постаралась не подавать виду:

– И?

Надзирательница покачала головой и повторила:

– Ненавижу это место.

От насосной станции до водоема было рукой подать. Когда узкий проход расширился и прямо перед ними развернулось подземное озеро, сердце Кивы пустилось в галоп. Тусклого света от равномерно развешенных люминиевых фонарей хватало, чтобы понять, насколько водоем огромный – Кива не видела ему конца и края. А судя по черноте воды, глубина тут была столь же кошмарной.