Я говорю себе, что этой болью он расплачивается за все, что случилось с Белладонной и с нами, за все, что сделали он и его друзья, все негодяи мира, высокомерные, самовлюбленные, обезумевшие от власти, все до единого.

Я же не говорил, что мы приятные люди, верно?

— Список, — требует Джек.

— Нет, — повторяет он и кричит снова, и снова, и снова.

Мы уходим и минут сорок сидим в соседней комнате. Мне нужно выпить; нам всем не помешает. Белладонна съежилась в комочек в уголке, спряталась под плащом и маской. Маленькая, потерянная. По-моему, с самого начала она не шевельнула ни единым мускулом.

Мы возвращаемся и начинаем все сначала.

Сэр Патти вот-вот потеряет сознание, поэтому мы выливаем ему на голову ведро воды.

— Список, — повторяет неумолимый, непроницаемый Джек. — Подумайте, всего несколько имен. Они никогда не узнают. Никто не узнает; это будет наша с вами маленькая тайна, и я даю вам слово, что никому ничего не расскажу. Вам придется поверить мне, если хотите остаться в живых. А вы не хотите умирать, правда, Паттерсон Крессвелл? Правда? — Он приподнимает голову сэра Патти навстречу тусклым лучам света. — Вы не хотите умирать, правда? — ласково воркует Джек. — Нет, нет, сразу видно, что не хотите, не здесь, не сейчас, не так, в холоде и забвении. Не так, как умирали женщины, которыми вы пользовались. Не так.

— Мы никогда никого не убивали, — говорит он прерывистым шепотом. Защищается до самого конца, хотя его волосы влажными прядями прилипли ко лбу и жгучая боль пронизывает все тело. Время для лицемерия еще не наступило. — Никого и никогда.

— Вы убивали их дух, — гневно возражает Джек. — Итак, выкладывайте. Мое терпение на исходе. Список или смерть.

— Но почему я? — стонет он. — Почему я?

Белладонна — смерть твоя.

— Потому что тебе сегодня повезло, — говорит Джек. — Кто-то должен был прийти первым. И повезло не только тебе. Повезло всем членам Клуба, всем вам. Слышите меня? Всем вам. И если мы не убьем вас сегодня же, то, поверьте, дальше вам станет еще хуже. Мы хорошо знаем свое дело. Мы будем следовать за вами до последнего дня вашей никчемной жизни. От нас вам не сбежать. Оглянетесь — мы здесь, следуем по пятам за вами, за вашей женой, за детьми. Возьмете в рот сигарету — мы дадим огонька. Закажете обед в ресторане — мы вам его накроем. Вы не узнаете, когда будет нанесен удар, никогда не почувствуете себя в безопасности. Никогда. И поверьте, я знаю, что говорю: угроза всегда страшнее, чем сам удар.

Джек делает шаг назад и отваживается поднять глаза на Белладонну.

Она неосязаема, как тень.

— Список, — повторяет он. В его голосе сквозит смертельная усталость. — Дайте список, и мы оставим вас в покое. Всего лишь несколько имен. Мы знаем, что они зашифрованы.

На самом деле мы ничего не знаем. Джек опять блефует. Я напоминаю себе — никогда нельзя злить Джека. В эту минуту даже я начинаю его бояться.

— Норрис. Даффилд, — ласково воркует Джек. — Норрис и Даффилд. Норрис и Даффилд. Два имени мы уже знаем. Разве что-нибудь случится, если вы откроете нам еще несколько? Вы все равно их уже выдали. Не волнуйтесь. Доверьтесь мне. — Его голос успокаивает, увещевает, навевает сон. — Ведите себя хорошо. Я знаю, у вас получится. Норрис и Даффилд. Кто еще? Ну же, радость моя, говорите, вы сможете. Только у вас хватит храбрости на это. Да, только у вас. Вас нам послала судьба. Мы избрали вас, потому что вы самый храбрый. Никто бы этого не пережил, только вы. Скажите же мне. Будьте умницей.

Сэр Патти смотрит на него. В глазах стоит мольба. Вдруг его губы зашевелились. Он видит только одно — горящие глаза Джека. Предательство не принесет ему никаких выгод, он это знает.

— Я никому не расскажу, — продолжает Джек. — Честное слово. Они никогда не узнают. Никто не узнает, только вы и я. Скажите же, и мы вас отпустим.

Губы сэра Патти снова зашевелились.

— Бейтс, — шепчет он так тихо, что Джеку приходится встать рядом с ним на колени, чтобы расслышать. — Дэшвуд, Даффилд, Фрэнсис, Хенли, Ллойд, Мортон, Норрис, Степлтон, Томпсон, Таккер, Уайтхед, Уилкс.

— И кто же из них вы? — спрашивает Джек. — Скажите, и я вас отпущу. Вы получите свободу.

— Уилкс, — шепчет он. — Я Уилкс.

Свет гаснет. Руку сэра Патти пронзает острый укол, и он проваливается в забытье.

* * *

Нет, нет, мы его не убили. Как вы могли подумать такое?

Мы чистим его, переодеваем, и когда он спустя несколько часов приходит в себя, то обнаруживает, что лежит на заднем сиденье машины. За рулем сидит Маттео. Машина стоит неподалеку от пирса, возле которого готовится к отплытию «Ройял Сплендор». Мы сообщаем стюардам первого класса, что сэр Паттерсон, гм, вчера вечером чуточку перебрал, и просим их помочь нам погрузить его вместе с багажом в каюту. Затем мы вручаем им щедрые чаевые и торопливо удаляемся. Когда сэр Патти окончательно выходит из оцепенения, пароход уже далеко в океане. В свободном плавании.

Не наша вина, что вскоре после прибытия домой с ним случается удар. Сэр Патти лишается речи и частично парализован. Честно говоря, нас это происшествие порядком раздосадовало, потому что теперь он не сможет рассказать никому из Клуба ничего полезного для нас. Притч мгновенно поспевает к месту событий и присылает к ложу беспомощного сэра Патти хорошо обученных сиделок из лучшего лондонского агентства, с которыми он, по счастливой случайности, знаком. Они будут внимательно слушать его слюнявые бредни.

Да, в бытность членом Клуба с его уст слетали совсем иные бредни.

А может быть, крохотная капелька яда все же нашла свою цель.

Всего лишь предположение. Подумайте над ним. Как легко было бы подсыпать неуловимую щепотку сильнодействующего яда в его вечернюю порцию виски.

Сладкий яд в ее устах.

Оружие женщины — яд. Губительная ярость — иногда это все, что ей остается.

* * *

Никто пока еще этого не знает, но сегодняшний вечер в клубе «Белладонна» был последним.

Сначала люди думают, что все идет как обычно, что клуб, как это бывало и раньше, закрылся на несколько дней по прихоти его капризной владелицы; но она, да будет им всем известно, удалилась к себе в спальню, совсем неподалеку, всего лишь за углом, и отказывалась выходить целую неделю. Наверняка клуб возобновит работу так же неожиданно, как закрылся. Какая жалость, что клуб заперт и погрузился в молчание как раз накануне Рождества — пропадают все веселые зимние праздники. Еще обиднее будет лишиться клуба «Белладонна» в новогоднюю ночь. Да, вздыхают завсегдатаи клуба, ловкая особа эта Белладонна, раз может позволить себе укатить из города в разгар праздничных каникул.

Но неделя идет за неделей, месяц за месяцем, а на пурпурных дверях клуба по-прежнему висит замок. Начинается паника, множатся самые невероятные слухи. На Гейнсворт-Стрит пусто и холодно, пронизывающий ветер с реки завывает, как сборище неприкаянных злых духов. Ветер пробирает до костей отчаявшихся светских снобов, которые даже в такую мерзкую погоду бесцельно слоняются вокруг, лелея тщетные надежды. Им кажется, что, если они побродят вокруг еще немного, двери клуба чудесным образом распахнутся и пропустят их в райские кущи.