– Иди сюда! – велел ему Билял.

– Какое право… – Гуанг Чао словно задохнулся. – … ты имеешь мне приказывать?

– Хорошо, я попрошу. Гуанг, иди, пожалуйста, сюда, – тихо сказала Алла. – Положи свою руку на мою.

– Нет, – он отрицательно покачал головой, все, также, не трогаясь с места.

Рука Теры бессильно опустилась, за ней и остальные.

– Почему? – Тера сделал шаг к нему, словно хотела обнять. Гуанг Чао отступил.

– Я устал, Тера, – простонал он. – Ни в одной из своих жизней я не был счастлив… И не буду… Зачем мне все это? Зачем мне жизнь? Чтобы снова страдать? Я хочу, чтобы все это закончилось. Здесь. Сейчас. И навсегда.

– Предатель! – не выдержал Билял. – Ну, так я тебя заставлю!

Он рванулся вперед, и тут Гуанг Чао достал из-за пазухи пистолет.

– Так вот что ты искал в капсуле, пока я помогал женщинам спуститься вниз!

– Я же тебе говорил: летим в Иерусалим. Тогда, в Ченнае. Но ты не послушался. Упрямый…

– Гуанг! Ты не можешь его убить! – закричала Алла.

– Я это уже сделал однажды. Мне будет нетрудно повторить. Я его ненавижу.

– Одумайся, Гуанг, – попросила Тера.

Раздался мощный толчок и грохот. Трещина в скале словно ожила. Казалось, сейчас она расширится настолько, что в нее рухнет вся Голгофа! Алла посмотрела на растущую трещину с отчаянием. Гуанг Чао неожиданно рассмеялся:

– Ловко вы все придумали! Особенно ты, Алла. Я спасу мир, и вы с этим баловнем судьбы будете счастливы. А Тера будет счастлива за вас. А что останется мне? Та, единственная, ради которой это стоило сделать… Ее больше нет… Еще много лет страданий, пока я… До следующей жизни, где Джая опять полюбит другого. Такого, как он, – Гуанг Чао с ненавистью посмотрел на Биляла. – О! Он счастливчик! Он даже не знает, что такое неразделенная любовь! Его даже Ангел полюбил! В то время как меня не смогла полюбить обычная земная женщина, которой я спас жизнь! Нет уж! Хватит! – он взвел курок.

– Гуанг! – Тера рванулась к нему, но опоздала.

– Я хочу, чтобы все умерли! – с ненавистью сказал Гуанг Чао и нажал на курок, целясь в Биляла.

Но Алла на какое-то мгновение его опередила. Стремительно шагнула вперед и закрыла Биляла собой.

– Нет! – закричал он, но в эту секунду раздался выстрел. Билял не успел: она упала прямо ему на руки.

– Вот и все, – мрачно сказал Гуанг Чао, опуская пистолет. – Мы больше не вместе. Эта планета обречена.

– Зачем? – Билял с тоской посмотрел на умирающую возлюбленную. И прошептал: – Лучше бы меня…

– Теперь она умерла первой, – тихо сказала Тера. – Это твоя цена, Билял. Ты потерял возлюбленную. И моя. Я потеряла дочь. Она же… Она потеряла жизнь и тем самым заплатила свою цену… Четыре жертвы, самых дорогих.

Билял бережно опустил Аллу на горячую каменную плиту, словно надеясь, что стихия Ангела Огня вернет возлюбленной жизнь. Но Алла не дышала. Из ее развороченной пулей груди лилась кровь и стекала в зияющую в скале трещину. И вдруг на небе, над обрушившимся куполом храма, в том месте, где когда-то стоял крест, разлился свет. Он становился все ярче и ярче, так, что всем захотелось зажмуриться. И скала замерла, подземные толчки прекратились. Прекратился и град метеоритов.

– Что это? – с удивлением спросил Гуанг Чао. – Что происходит? Ведь она же… Она умерла… В свитке ясно сказано: чтобы предотвратить конец света, мы должны быть вместе. А раз ее нет… Мы все погибнем.

– Ты обманулся Гуанг, – улыбнулась Тера. – Или тебя обманули. Этот свиток… Его писал не Создатель. Его писала я.

– Ты?!…

… Широкая лестница вела, казалось, в самое небо. Там, в облаках, виднелась скошенная золотая пирамида прекрасного храма. Тана стала медленно подниматься вверх по ступенькам. Она почти не чувствовала своего тела и не чувствовала усталости. У нее на пальце сиял перстень с огромным рубином.

Тана поднималась на эту вершину в четвертый раз. Но больше не объявляла себя невестой. Она хотела объявить невестой свою дочь Даллу и спросить у Создателя, может ли ее мужем стать брат Ра-Эль? Божественный. Море все еще волновалось, неспокойно было и солнце. На нем вдруг появилась яркая вспышка, потом другая, третья. Становилось непривычно жарко. Это пульсировало сердце Даллы, сгорающей от нетерпения.

Поднявшись на самую вершину, Тана опять умилилась тишине и покою, царящему здесь. Ни в одном месте их острова Счастья не было так благостно. Она сняла с пальца кольцо с рубином и положила его на алтарь. Потом встала на колени и, закрыв глаза, стала молиться, чтобы Создатель ее услышал. И он, как всегда, откликнулся:

– Чего ты хочешь? Еще сына? Или еще одну дочь?

– Нет, Создатель. Мои дети полюбили другу друга. Я хочу для них счастья.

– Это мои дети. Они счастливы.

– Но дозволено ли им быть вместе?

– Зачем? У каждого из них свое предназначение.

– Они полюбили друг друга, – повторила Тана.

– Что такое любовь?

– Это чувство, которое должно спасти мир.

– Мой мир не нуждается в спасении. Он совершенен. Но если ты так хочешь, что ж… Вот мое пророчество: они будут вместе, когда любовь действительно спасет мир, но не раньше. Пройдет не одна тысяча лет. В назначенный день я сам к вам приду, о моем приходе возвестит звезда. Если я пойму, что люди заслужили рай, я верну им рай. Но если моя земная жизнь будет полна страданий и закончится мученической смертью, человечество тоже будет обречено на страдания. С этого дня, дня моей земной смерти, срок жизни зеленой планеты определен. Ты или другие увидят его выбитым на камне, на алтаре. Спасти мир сможет только кровь Ангела, принесшего себя в жертву, пролитая тоже Ангелом. Это все.

– Кровь Ангела, пролитая Ангелом? – удивилась Тана.

– Пока божественную кровь проливают люди, это можно понять и простить, потому что они делают это по неведению и из-за собственного несовершенства. Но когда часть меня убивает меня самого, это уже непорядок в высшей иерархии. И этот сигнал я приму, где бы я ни был. А я ухожу далеко. Очень далеко, Тана. Вы мне стали неинтересны. Вода породила скуку, огонь ревность, воздух зависть, а земля жалость. Потом вдруг появилась какая-то любовь. Зачем это надо?

– Но что мне делать сейчас?

– Готовиться. Мир, где есть чувства, не может быть раем. Где появляется любовь, там непременно возникнет ненависть. Если куда-то пришло счастье, значит, где-то будет и горе. Радость за кого-то сопровождается завистью, потому что не все сердца одинаково открыты для светлых чувств. Есть те, которые открыты только для темных. Любое светлое чувство отбрасывает тень. Так появляется темное чувство. Любовь Даллы родилась из темного чувства ревности. Хотя само чувство любви светлое. Пока Далла не принесет себя в жертву, твоя дочь, Тана, будет страдать. Ее цена это жизнь, поскольку она причина всех бед. И она никогда не соединится со своим возлюбленным. Или сегодня они откажутся друг от друга, и все будет по-прежнему. А ты должна смириться с этой жертвой, чтобы доказать, что долг для тебя сильнее материнского чувства. Что до твоего старшего сына, его судьбу определит он сам.