Стоит отметить, что идея создания казённого склада для хранения алкогольных напитков зародилась тогда же, когда и замысел зернохранилищ, если не раньше. В данных за 1765 г. мы видим сведения о нехватке высококачественных спиртных напитков. Последовали обещания о том, что «анбары удобные и надежные… и здесь на Адмиралтейской и на Васильевском, так и в других больших городах скоро будут застроены из Нашей казны»[466]. Обычно концессию на алкогольные напитки (водку, вино, мёд, пиво) предоставляли купцам, как правило, на четырехлетний срок. Каждая фаза оборота спиртного, от производства до употребления, теоретически должна была проходить под наблюдением полиции[467]. Розничные заведения, продававшие алкогольные напитки для употребления на месте, создавали особенно много проблем. Выше уже не раз отмечалось, что у питейных домов часто бывала дурная репутация. После 1785 г. Городская дума занялась этим вопросом. 20 мая 1790 г. второй избранный состав Думы принял постановление о питейных домах и постоялых дворах, предписывавшее всем, кто пожелает владеть названными заведениями, получать на это разрешение от комиссии, ведавшей Городовой обывательской книгой. Содержатели питейных заведений должны были официально числиться проживающими в городе, принадлежать к одной из шести категорий городовых обывателей, не иметь долгов и снискать себе доброе имя. Когда они заполняли заявку на содержание питейного заведения, под ней должны были подписаться ещё минимум два поручителя, готовые подтвердить, что заявитель удовлетворяет хотя бы третьему из перечисленных требований – о долгах.

9 ноября 1790 г. список 229 горожан, желающих иметь в собственности и содержать трактиры и постоялые дворы, был по указу императрицы прислан для рассмотрения главному полицейскому начальнику, генерал-губернатору Якову Александровичу Брюсу.[468] Все заявители поголовно были приписаны к купечеству или мещанству. Примерно пятая часть их сообщила, что приписана более чем к одному разряду горожан, и одним из этих разрядов у всех, за единственным исключением, оказался первый разряд – «настоящие городовые обыватели», владельцы недвижимого имущества. Треть претендентов указала число лет, прожитых в Петербурге, причём лишь один являлся жителем города больше 10 лет (по его словам, он приехал в столицу в 1768 г.), а половина остальных отметила, что проживает здесь свыше 5 лет. Судя по фамилиям, подавляющее большинство в списке составляли русские. Если все они получили желаемые лицензии, то один трактир в городе приходился примерно на 950 жителей.

Помимо хлеба и спиртного властям следовало заботиться и о поставках топлива, необходимого для обогрева, для приготовления пищи, для различных производств. В рассматриваемый нами период спрос на топливо возрастал. Острая необходимость обеспечения города топливом в таком количестве, чтобы его хватало на долгие и суровые русские зимы, вполне очевидна. Эту проблему в России традиционно решали при помощи дров[469]. По мере того как вырубались леса вокруг Петербурга, источники поступления дров отодвигались всё дальше от города. Ещё в 1755 г. были изданы указы об ограничении количества мануфактур в столице, так как они усиленно расходовали топливную древесину в процессе производства[470]. Власти дальновидно старались сохранить часть пригородных лесов, но это значило, что бревна приходилось везти ещё дальше, прежде чем они попадали в столичные камины, печи, очаги и плиты. Поэтому проблема снабжения топливом обострялась по двум причинам. С постоянным ростом города спрос на топливо возрастал, как и на всё другое – на продукты, строительные материалы и проч. Но если источники поступления всех других товаров оставались довольно постоянными в смысле географического размещения, то дрова доставлялись из всё более отдалённых мест. Сочетание обоих этих факторов способствовало росту цен, а также заставляло сомневаться в том, удастся ли обеспечивать город дровами в будущем.

Как только эта проблема стала очевидной, власти вмешались в дело, предполагая, что частные предприниматели не справятся с поставкой дров. Нам неизвестно, когда появился первый дровяной склад, но в 1780-е гг. такое хранилище («дровяной запасной магазейн») существовало во Второй Адмиралтейской части, на Мойке[471]. В ноябре 1783 г., в связи с нехваткой топлива, с этого склада начали дёшево продавать беднякам дрова в строго ограниченном небольшом количестве. Екатерина, озабоченная ситуацией этого года и проблемой в целом, назревавшей уже несколько лет, назначила комиссию, чтобы выяснить, почему так дороги дрова, почему возникает их нехватка и какой из этого выход. Открытия, сделанные комиссией, проливают свет на процесс топливного снабжения и отчасти на то, как шли поставки других товаров.

Для начала комиссия постаралась установить, действительно ли существовала нехватка. Она выяснила, что большинство жителей уже к ноябрю запаслись дровами на всю зиму, причём в некоторых частях города осталось в продаже достаточно леса, чтобы можно было докупить дров, если их запас будет исчерпан. Кроме того, в начале зимы дрова ещё продолжали поступать в город небольшими партиями. По этим причинам члены комиссии, как и купцы, торговавшие дровами, находили, что никакого топливного кризиса ожидать не следует, во всяком случае – в 1783 г.

И всё же цены подскочили. Комиссия исследовала причины их роста, подробно изучая каждую стадию процесса топливного снабжения города. Удалось узнать, что купцы нередко вынуждали крестьян с верховьев Невы отдавать им дрова по невыгодным ценам, пользуясь тем, что в столице действовал запрет на крестьянскую торговлю. Благодаря этому у многих купцов имелись постоянные поставщики, а другие владели лесными угодьями и сами нанимали рабочих на заготовку лесоматериалов. Несколько купцов – почти все из Новгорода и Новой Ладоги, крупнейших городов в лесных районах недалеко от столицы, – контролировали лесозаготовки и договаривались о ценах, чтобы получать максимальные доходы.