Я вновь предложил свою помощь. Написал, что угроза очевидна и мы должны убедить в этом местные власти. На него все-таки подействовало мое упорство, он смягчился и уже не был столь решителен, отвергая мой план, но просил предоставить ему срок, чтобы привести в порядок дом, собрать вещи и свыкнуться с мыслью о расставании с родными краями. Так как соседи относились к его исследованиям неодобрительно и не оказывали ему никакой поддержки, то лучше ему будет уехать незаметно, чтобы не пошли пересуды и не возникли сомнения в его психическом здоровье. С него довольно, признавался мне Экли, но он хотел бы достойно сойти со сцены.

Письмо я получил двадцать восьмого августа и тотчас написал ответ, в котором постарался его приободрить. Я достиг цели. Он немного успокоился, перестал жаловаться на усталость и описывать перестрелки. Впрочем, я не обнаруживал в его письмах и особого оптимизма. Он полагал, что временная передышка вызвана только наступившим полнолунием, и мечтал о безоблачных сентябрьских ночах, да еще писал о том, что переедет в гостиницу в Брэттлборо, как только скроется луна. Я вновь его подбадривал, но пятого сентября опять получил тревожное письмо, которое он, видимо, написал, не дождавшись моего утешения. По-моему, это письмо очень важно и его надо привести полностью, насколько я его запомнил.

«Понедельник

Дорогой Уилмарт!

Вот вам мой безнадежный постскриптум к последнему посланию. Прошлой ночью небо заволоклось тучами и лунный свет не мог сквозь них пробиться. Впрочем, дождя не было. На мой взгляд, дело плохо и, несмотря ни на что, конец близок. После полуночи кто-то залез на крышу и сбежались собаки. Я слышал, как они рычали и выли, а одна даже прыгнула на крышу с низкой пристройки. Там завязалась жестокая драка, и до меня донеслось страшное жужжание, которого я никогда не забуду. Да еще этот запах. Пули влетели в окно, и я едва успел отскочить.

Думаю, когда собаки разделились и одни остались внизу, а другие забрались на крышу, к дому подошел целый отряд чудищ. Я до сих пор не знаю, что там случилось, но, боюсь, крылья больше им не мешают. Я погасил свет и стал стрелять из окон, стараясь не попасть в собак. На этом дело закончилось, но утром я увидел во дворе лужи крови и липкие зеленые кучи, от которых несло какой-то невообразимой дрянью.

Потом я вскарабкался на крышу, также загаженную этими кучами. За ночь я лишился пяти собак, и гибель одной из них на моей совести. Я по ошибке прицелился слишком низко, и пуля угодила ей в спину. Сейчас я чиню пробитые пулями окна и скоро поеду в Брэттлборо за новыми собаками. На фермах меня считают сумасшедшим. На днях я черкну вам новое письмо. Наверное, через неделю-другую я буду готов к переезду, хотя одна мысль об этом убивает меня.

Писал второпях

Экли».

Почти сразу же Экли отправил мне второе письмо, которое я получил утром шестого сентября. На сей раз его каракули совсем вывели меня из равновесия, и я не знал, что ему ответить. Пожалуй, мне лучше привести текст, как я его запомнил.

«Вторник

Облака не рассеялись, и, значит, луны по-прежнему нет. Впрочем, в ближайшие дни она все равно должна пойти на ущерб. Я бы починил электричество и включил прожектор, если бы не был уверен, что они вновь перережут провода.

Наверное, я схожу с ума. Может быть, все, что я вам писал, – фантазия или бред. Положим, и раньше ничего хорошего не было, но сейчас уже чересчур. Они говорили со мной прошлой ночью. Говорили своими проклятыми жужжащими голосами. Я не осмелюсь передать вам содержание нашей беседы. Я слышал их ясно и четко, мне не мешал даже заливистый лай собак. Когда их речь перешла в глухой гул, в разговор вступил человеческий голос, объяснивший мне смысл слов. Будем откровенны, Уилмарт, все гораздо хуже, чем мы подозревали. Они не пускают меня в Калифорнию и хотят взять живым с собой, – точнее, живым останется только мой разум – и на Юггот, и еще дальше – за пределы нашей Галактики, а быть может, и в иные пространства. Я ответил, что не собираюсь следовать за ними и уж тем более в том ужасном виде, в каком они намерены меня трансплантировать, но, боюсь, все мои отказы бесполезны. Я живу так далеко и уединенно, что они могут явиться сюда среди бела дня, как, впрочем, и ночью. Убиты еще шесть собак, и когда я ехал сегодня в Брэттлборо, то чувствовал, что они прячутся совсем рядом, в лесистых частях дороги.

Я совершил ошибку, послав вам пластинку и попытавшись отправить черный камень. Советую вам уничтожить запись, пока не поздно. Завтра черкну вам еще письмо, если останусь здесь. Я хотел бы перевезти свои книги и вещи в Брэттлборо и на время обосноваться в городе. Я сбежал бы отсюда и налегке, если бы мог, но что-то удерживает меня, а что именно, я и сам не понимаю. Я переберусь в Брэттлборо, как только почувствую себя в безопасности, но сейчас мне кажется, что я пленник в собственном доме. Меня не оставляет ощущение, что я ничего не добьюсь, даже если брошу все и сбегу. Это ужасно, и я прошу вас держаться подальше от всего, связанного с ними.

Ваш Экли».

Я не спал всю ночь, получив это жуткое письмо, и меня не на шутку тревожило душевное состояние Экли. Содержание его письма было совершенно безумным, однако общий тон и стиль, учитывая все, что произошло на ферме, свидетельствовали о мрачной решимости и сохранившейся силе воли. Я не стал ему отвечать, подумав, что лучше будет дождаться нового письма Экли, если только у него найдется время для продолжения переписки и он сумеет откликнуться на мое последнее послание. И правда, на следующий день ко мне пришло его новое письмо. Обилие свежей информации не позволило мне немедленно откликнуться. Судите сами, я хорошо запомнил текст и привожу его полностью. Письмо было написано самыми настоящими каракулями и усеяно кляксами. Похоже, он страшно торопился и почти не владел собой.

«Среда

Я получил ваше письмо, но говорить о нем и подробно обсуждать его содержание теперь бессмысленно. Я побежден и намерен бросить свои исследования. Удивляюсь, как у меня еще хватило духа с ними бороться. Я не смогу от них скрыться, даже если оставлю все вещи и убегу. Они меня поймают.

Вчера они прислали мне письмо – его принес человек из РФД, когда я был в Брэттлборо. Его текст отпечатан на машинке, и на конверте – штемпель Беллоус-Фоллс. Они сообщили о том, что собираются со мной сделать, и я не в силах это повторить. Берегитесь, вам тоже грозит опасность! Разбейте пластинку. Луна пошла на ущерб, и ночи будут облачными. Я готов принять помощь – это могло бы меня спасти, но любой приехавший сюда решит, что я сумасшедший, если только не обнаружит неоспоримых доказательств. Поэтому я не вправе к кому-либо обращаться и просить. Я просто не смогу никому объяснить так, чтобы мне поверили. Да и прежде не мог.

Но я еще не сказал вам самого худшего, Уилмарт. Наверное, вам лучше не читать эти строки, а не то вы оцепенеете от шока. Но знайте, я говорю правду. Так вот – я видел их и дотронулся до одной твари или, вернее, до какой-то ее части. Боже мой, это настоящий ужас! Конечно, она была мертва. Ее убила одна из моих собак, и я нашел ее сегодня утром у конуры. Я попытался отнести ее в сарай и сохранить, чтобы убедить людей – они действительно существуют, но она… испарилась за несколько часов. От нее ничего не осталось. Знаете, их видели в реках лишь в первое утро после наводнения. И это хуже всего. Я решил ее заснять и отправить вам фотографию, но когда стал проявлять снимок, на нем ничего не было видно! Ничего, кроме сарая. Из чего же они состоят? Ведь я же видел эту тварь, успел ее пощупать, к тому же они все оставляют следы. Несомненно, они телесны, но из чего состоят их тела? А их облик не поддается описанию. Представьте себе огромного краба с массой высоких колец или узлов из каких-то плотных канатов и со щупальцами на месте головы. Зеленая слизистая жидкость – это их кровь или сок, и с каждой минутой таких чудовищ на Земле все больше и больше.