Игинуш отпустила перекати-поле и подула на него. Оно благодарно заквохтало и побежало дальше, навстречу открытой степи.

— Так-то лучше. — Игинуш проводила его довольным взглядом. — Теперь ты свободен…

Она сразу же выбросила маленького дружка из головы, потому что предмет, ею найденный, вызывал материнские чувства гораздо сильнее. Это была часть Игинуш, в чем она совершенно не сомневалась. Такая же желтая и прочная, такая же толстенькая и красивая.

Что с того, что она вся внутри была разрисована какими-то картинками? Что с того, что в нее были вклеены, вложены и вживлены камни, листья, клочки чьих-то окровавленных шкур? Должно быть, то — украшения. А если это существо сделано из плоти самой Игинуш и если оно украшено, то объяснение возможно только одно: это — ее дочь. Ее потерянная и вновь обретенная дочь.

— Доченька! — завопила Игинуш, хватая магическую карту, утраченную Тегамор. — Доченька! Теперь мы с тобой никогда не расстанемся!..

— Никогда… — глухо отозвалась карта.

Кожа Игинуш обладала множеством свойств. Например, она не горела в огне. А еще она, будучи надета на живое или магическое существо, прирастала к нему и совершенно изменяла его природу. Об этом Тегамор, естественно, не знала.

— Какие у тебя красивые бусики и сережки, — продолжала Игинуш, поглаживая пальцем инкрустации, выполненные Тегамор в «теле» карты. — Только странно они у тебя расположены. Не там, где у всех обычных девочек.

— Так надо, — ответила карта.

— Надо так надо, — покладисто согласилась Игинуш. И коснулась изображения Аккении. — Это что?

— Аккения, город героев, место сбора воинов Орваса, которые готовы выступить против сил Тьмы и погибнуть, — ответила карта.

— Ух ты, здорово! — восхитилась Игинуш. — Там, наверное, много красивых мужчин? Красивых, изголодавшихся по любви мужчин?

— Наверное, — сказала карта.

— Может быть, мы найдем там мужа для тебя, доченька?

— Нет, нет! — Карта задергалась в руках Игинуш. — Я не хочу замуж за героя, мама. Я хочу быть просто одинокой картой. А больше всего мне нравится, когда ты держишь меня в руках.

— Если тебе нравится, я тебя никогда из рук не выпущу! — поклялась Игинуш. — Но ты знаешь… — Она вдруг наморщила лоб. — У меня, кажется, была еще одна дочь, другая. Твоя старшая сестричка. У нее красивое имя, только я его потеряла. И ее саму потеряла.

— А я ее знаю, — похвасталась карта. — У нас с ней общая кожа. Только она свою кожу изменила. Но это ничего не означает. У нас с ней твоя кожа, мама, это-то и делает нас сестрами.

— Ты поможешь мне отыскать ее? — спросила Игинуш. Она ничуть не удивилась тому, что карта знает гораздо больше, чем она сама. В конце концов, это ведь часто так случается: детки вырастают умнее матери.

— Если ты назовешь мне место, я помогу тебе попасть туда, — сообщила карта.

— Но я понятия не имею о том, где твоя сестра, — огорчилась Игинуш.

— Мы будем искать ее, — обещала карта.

Желтокожая толстая женщина свернула карту в трубку, сунула под мышку и широким шагом зашагала по степи. Она хотела во что бы то ни стало отыскать город Аккению. Потому что если там собираются герои, то и ее дочь рано или поздно окажется поблизости.

* * *

Разведчики докладывали Орвасу о том, что армия, предводительствуемая призраком Адрелианом, приближается к Аккении. Теперь до передовых отрядов сил Тьмы оставалось всего несколько дней. На стенах города спешно заканчивали возводить дополнительные укрепления. Кипятили смолу, таскали воду, собирали большие булыжники и поднимали их на стены, откуда можно будет бросать их в штурмующих. Разумеется, убить вампира или лича камень не сможет, а вот раздробить кости скелета — запросто. Зомби можно воспламенить и сжечь, вампира проткнуть деревянной стрелой или дротиком… На каждую гадину найдется какая-нибудь управа.

Орвас страшился увидеть отца — точнее, то существо, в которое был превращен Адрелиан. Щадя чувства молодого императора, ему ничего об этом не докладывали. Все старательно закрывали глаза и уши, когда речь заходила о полководце сил Тьмы.

Лишь те клинки, которые были особым образом закалены благословением Сеггера, могли поразить призрачных воинов Адрелиана, Немых Стражей. По слухам, Немая Стража присоединилась к войску, что двигалось сейчас на Аккению.

Во всех церквях под сенью Золотого Глаза возносились непрестанные молитвы к Сеггеру. Орвас знал, что сила церкви велика. Когда в первые дни после исчезновения Адрелиана судьба Тугарда висела на волоске, именно церковь Сеггера поддержала Орваса и помогла ему занять императорский трон. Но не только политической силой обладали служители Сеггера, как хотел бы верить Орвас. По их молитве, возможно, сам Сеггер выступит на стороне сил Света.

Орвас получил из рук первосвященника сеггерианской церкви, святого отца Нессиана, клинок, трижды благословленный именем Сеггера.

— Помни, — сказал при этом святой отец Нессиан, — тот, против кого ты выступишь, — не твой отец. Твой отец, храбрый полководец, отважнейший из отважных, давно пал. Твой недруг — дух, прикрывающийся лишь именем Адрелиана. И когда настанет решающий миг — рази без всякой мысли. Ты должен будешь лишь поднять меч и опустить его. Священная сталь все сделает сама. Она развоплотит призрака… И не думай, что тебе придется легко. Не бойся угрызений совести, ибо тьма сомкнется вокруг тебя и поглотит тебя. Ты освободишь мир от чудовища ценой собственной жизни.

— Все мои воины готовы пасть с честью, и любой отдаст свою жизнь, если это поможет спасти Лаар, — ответил Орвас, благоговейно принимая меч и поднимаясь с коленей. — Чем я хуже их?

— Ты надеешься на Ангелов Света? — помедлив, спросил Нессиан.

Орвас покачал головой:

— Ни минуты. Тот, которого я видел, и пальцем ради нас не пошевелит… — Он вдруг смутился. — Я говорю о высшей сущности так, словно она подобна человеку. Но я не умею мыслить иными категориями. Для меня сейчас все создания нашего и любого другого мира разделились на две половины: те, кто готов нам помочь, и те, кто желает нас уничтожить.

* * *

Эгертон никогда не предполагал, что будет так взволнован, когда покинет Темную сторону Лаара и снова окажется под солнечным светом, да еще в степи, на берегу великой реки Карангар. Степь, как бы обласканная солнцем, с колышащимся под ветром ковылем, золотистая и бескрайняя, расстилалась перед воинством Тьмы. Черная лавина катилась по ней, выжигая траву, сметая с лица земли все поселения и ставки кочевников, какие только встречались по пути. Воды реки были осквернены, источники загрязнены. Это зрелище наполняло сердце Эгертона болью.

Но он не мог позволить себе страдать. Это ослабило бы его контроль над подчиненными ему существами. Поэтому Эгертон снова погрузил себя в транс и больше не смотрел по сторонам. Он как будто пребывал теперь в нереальном сумеречном мире и видел все словно бы из-под толщи воды. Там, где находилось сознание Эгертона, имели значение только чужие воли, сломленные и безгласные, и мощное излучение магического кристалла.