что он говорит, а в том, как ведет себя, когда я вот так открыта перед ним. Страсть в его взгляде, когда он смотрит на меня. Твердая хватка, когда он касается меня. Четкие команды, когда мы находимся в моменте.

Не говоря уже о том, что он очень сильно возбуждается, когда мы находимся так близко друг к другу.

Я вхожу в воду и увлекаю его за собой. Он не протестует, и я продолжаю двигаться вперед, пока не дохожу до плота, который достаточно велик для нас обоих. Подтягиваю его ближе и говорю:

– Залезай.

Хаксли смотрит на плот, затем на меня.

– Ты присоединишься ко мне?

– Да.

Услышав это, Хаксли забирается на плот, а затем помогает забраться мне. Теперь на плоту не один, а двое, и мы опускаемся ниже, но все еще плывем, вода лишь изредка касается края. Я располагаюсь лицом к Хаксли, а он ложится на спину и кладет руку за голову.

– Видишь? И не надо делать из мухи слона. Разве здесь не классно?

Он отвечает хрипловатым голосом:

– Я не делал из мухи слона.

Касаюсь пальцем его брови.

– Но ты злился.

– Ты голая.

– Кажется, вчера вечером у тебя не было с этим проблем.

Он смотрит мне в глаза.

– Ты находилась в доме.

Не могу скрыть улыбку, которая растягивает мои губы.

– Боишься, что кто-то другой может меня увидеть?

– Да, – признается он.

– Ведешь себе так, будто тебя это волнует.

Он снова смотрит мне в глаза, проходит пара секунд, и Хаксли поворачивается лицом ко мне. Опускает руку мне на бедро, и от этого властного жеста мое тело обдает теплом.

– Меня, черт, это волнует. – Большой палец скользит по моей коже. – Все это лишь для моих глаз.

Кусаю губу, стараясь действовать осторожно, когда спрашиваю:

– Контракт касается и моего тела? Что-то не могу припомнить эту часть.

Хаксли облизывает губы и проводит рукой по моему боку, по руке, а затем прямо к моей груди. Коснувшись пальцами моего соска, он непринужденно, как будто всегда делает так по субботам, перекатывает мой сосок между пальцами.

Но ощущения, которые я испытываю от его прикосновений, можно назвать какими угодно, только не обычными.

– Вчера вечером мой рот был на твоей киске? – Он крутит мой сосок, и я зажмуриваюсь, на мгновение у меня даже перехватывает дыхание.

– Да… был.

– Тогда значит, я предъявляю права на это тело. – Он щипает меня. – Понятно?

С моих губ срывается шипение.

– Да.

– Хорошо. – Хаксли отпускает мой сосок, и я не могу сдержать протест. На его губах появляется ухмылка, и я смотрю на него.

– Думаешь, это смешно? Вот так дразнить меня?

– Не смешно… скорее заманчиво. Заставляет меня хотеть большего. Видя тебя голой в своем бассейне, я хочу гораздо большего.

– Например? – Я заинтригована. После последней пары столкновений и умопомрачительных оргазмов, которые он мне подарил, я готова позволить ему делать со мной все что угодно. И я имею в виду все что угодно.

– Нагнуть тебя над бортиком бассейна, раздвинуть половинки твоей задницы и полакомиться тобой.

О господи!

Мои ноги напрягаются, внизу живота все пульсирует. Даже представить не могу, каково это, но теперь я гадаю, насколько мне было бы хорошо.

– Ты когда-нибудь раньше занимался таким? Имею в виду, в своем бассейне.

Он отводит взгляд, избегая смотреть мне в глаза.

– Угу.

Почему-то услышанное разочаровывает меня. Я знаю, меня это не должно заботить, у меня вообще нет права спрашивать, но все же мне хочется, чтобы я была первой женщиной, с которой он занимался подобным в этом бассейне.

Но, изображая безразличие, я спрашиваю:

– Правда? Она была хороша?

На этот раз Хаксли смотрит мне в глаза.

– Нет.

Ну… сейчас мне хочется улыбаться.

– Интересно, – говорю я, мысленно улыбаясь. – Почему ты так считаешь?

Он снова скользит пальцами по моей груди, а затем проводит большим пальцем по соску.

– Она была агрессивной. Чересчур. Как будто пыталась произвести на меня впечатление.

– А добилась прямо противоположного.

Он кивает, перекатывая мой сосок между большим и указательным пальцами. Легкий стон срывается с моих губ. Я не могу контролировать себя, контролировать чувства, которые он заставляет меня испытывать. Впервые за всю свою жизнь, глядя на мужчину, я хочу ощутить его рот на своем, его руку между моих ног, и чтобы его тело повелевало моим.

Каждый. Чертов. Раз.

– Я не фанат театральности, – тихо произносит Хаксли, его глаза прикованы к моей груди. – Когда беру женщину в постель, я хочу видеть ее настоящую.

– Как думаешь, я настоящая?

Отпустив мой сосок, Хаксли возвращает руку на мое бедро и начинает нежно поглаживать меня. Я возбуждена и хочу гораздо большего. И в то же время хочу, чтобы он расслабился, и, кажется, именно это он и делает.

– Да, думаю, ты не притворяешься. Слишком сильно ненавидишь меня, чтобы притворяться, что я доставляю тебе удовольствие. Если бы я не возбуждал тебя, ты бы дала мне знать.

Он во многом прав, но в одном немного ошибается.

– Хаксли, я не ненавижу тебя.

– Меня не обманешь, – мягко отвечает он. Судя по его голосу, он скорее дразнит, чем обвиняет.

– Да, не стану врать, бывают моменты, когда я тебя ненавижу. Но в целом я не испытываю к тебе ненависти. Я правда ценю то, что ты для меня сделал.

– Взаимно, – кивает он, а затем закрывает глаза.

Его дыхание выравнивается, хватка ослабевает. Он… задремал? Когда я рядом, да еще и голая?

Когда он не двигается, а все так же лежит, положив руку на меня, я понимаю, что так и есть.

И, возможно, в других обстоятельствах я бы обиделась. Я совершенно обнаженная и лежу рядом с ним. Я бы подумала, что он захочет воспользоваться ситуацией, но Хаксли это не нужно. Он может спокойно лежать здесь, зная, что я, скорее всего, останусь лежать рядом.

Что я и делаю, потому что такое времяпровождение дарит мне комфорт. Оно кажется естественным.

Закрываю глаза и выдыхаю, позволяя плоту плыть по бассейну. Надвигающиеся облака медленно закрывают солнце, защищая нашу кожу и даря нам возможность просто наслаждаться теплом.

Не уверена, как долго мы лежим вот так.

Не знаю точно, надолго ли мы задремали, но когда меня несут по лестнице дома Хаксли, я понимаю, что больше не лежу на плоту.

Все еще находясь в тумане ото сна, я открываю глаза и несколько раз моргаю.

– Что случилось? – растерянно спрашиваю я.

– Не хотел, чтобы ты обгорела. Снова выглянуло солнце, – тихо шепчет он.

Хаксли несет меня по коридору, ведущему к