я чувствовала, будто теряю контроль. Дождь помогал мне прийти в себя. – Дружа с Анджелой, я часто чувствовала, будто нахожусь посреди темной бури. А дождь, напротив, дарил спокойствие. Безопасность.

Хаксли тянется ко мне и касается мой щеки, затем стирает большим пальцем несколько капель воды. Жест милый и интимный, и вместо того, чтобы отодвинуться, я прислоняюсь к своему фальшивому жениху.

– Ты часто приходишь сюда?

– Не очень часто, – отзывается он. – Я поднимался сюда раз или два. Но когда ты сказала, что тебе нужно место, где можно полежать под дождем, я точно знал, куда приведу тебя. – Явно сомневаясь, он спрашивает: – Тебе здесь нравится?

Киваю.

– Очень нравится. Только не хватает мебели. – Смеюсь. – Но думаю, это место просто отличное. Спасибо.

Когда Хаксли ничего не отвечает, а продолжает смотреть на меня, я пользуюсь моментом и придвигаюсь к нему поближе. Привычная для дневного времени суток жара исчезла, поэтому мне немного холодно, но не настолько, чтобы я ушла. Мне просто нужно немного тепла.

Заметив мое действие, он поднимает руку, и я придвигаюсь еще ближе, Хаксли обхватывает меня за талию и притягивает к себе. И, о боже, как же приятно он пахнет. Как свежее мужское белье – если такое сравнение имеет смысл.

– Надо было надеть что-нибудь потеплее, – говорит он.

– Я не знала, что окажусь под дождем, и ты сам дал мне эту одежду. – Смотрю на него. – Начинаю думать, что ты извращенец.

Он тихо смеется.

– Я не извращенец.

– У меня в шкафу сплошь и рядом откровенные наряды. Пожалуй, я загляну в твой комод и заберу все твои футболки.

– Бери все что хочешь. Ты выглядишь сексуально и в том и в другом.

Приподнимаюсь, кладу руку ему на грудь и смотрю на него.

– Хаксли, неужели ты сделал мне комплимент?

– Хочешь, чтобы я забрал свои слова обратно?

– Нет. – Качаю головой и прижимаю руку к груди. – Мне нужно дорожить этим моментом. Хаксли Кейн сделал мне комплимент. Не уверена, что этот момент может стать еще лучше.

– Может, – отвечает он и тянет меня на себя, теперь я оказываюсь сверху. Он высокий и сильный, по сравнению с ним я чувствую себя очень миниатюрной. Опустив руки на мою поясницу, Хаксли двигается дальше, проскальзывая на пару сантиметров под пояс моих шорт.

– Так удобно? – спрашиваю у него.

– Очень.

– А я думала, ты не оценишь, если на тебя набросится строптивая дамочка.

Он смеется, и смех у него потрясающий.

– Возможно, строптивые дамочки нравятся мне больше, чем я думал.

Я сажусь, оказываясь на его бедрах.

– Хочешь сказать, что тебе нравится мое общество и тебе не противно проводить со мной время?

Хаксли опускает руки мне на талию, а затем перемещает их дальше, пока не касается внутренней стороны моих бедер. Он едва касается меня, но этого достаточно, чтобы по моему позвоночнику пробежала вспышка вожделения.

– Я никогда не презирал тебя. Пора перестать так думать. Раздражала ли ты меня? Конечно.

Я смеюсь.

– Ты такой душка.

– Не знал, что мне нужно очаровывать тебя. – Судя по глазам, он шутит. – Или все-таки нужно?

Я делаю вид, что поправляю свои мокрые волосы.

– Тебе не помешает подключить обаяние.

Хаксли облизывает губы, хотя, вероятно, учитывая льющий на нас дождь, в этом нет необходимости.

– Что ты подразумеваешь под словом «обаяние»? Слова или действия?

– Можно рассмотреть оба варианта.

Он смотрит на мою грудь, а затем снова в глаза.

– Итак, если я скажу, что в этом прозрачном топе твоя грудь выглядит крайне сексуально, это поможет очаровать тебя?

Прозрачном?

Опускаю взгляд и отчетливо вижу свои соски. Ну, полагаю, намокнув, топ стал прозрачным.

– Думаю, такое замечание может немного помочь, но я верю, что ты способен на большее.

– Да? – Его руки скользят вверх по моим бокам, затем забираются под топ и стягивают его через голову. Хаксли отбрасывает промокшую ткань в сторону, а затем опускает руки на мои бедра. – А что теперь? Ты очарована?

Я сижу на нем, моя грудь обнажена, и с любым другим человек этот поступок можно было бы назвать «возбужденный мужчина».

Но, боже, благодаря одному лишь его взгляду я готова сейчас сама сорвать с себя шорты.

– Судя по молчанию и тяжелому дыханию, буду считать, что это означает «да».

Он такой дерзкий, такой уверенный в себе. Это сексуально и одновременно раздражает. Именно раздражение причина моих следующих действий.

Я кладу руку ему на живот и двигаю бедрами вверх-вниз.

Игривый взгляд исчезает, глаза темнеют, теперь в них скользит похоть.

– Что ты делаешь?

– Показываю тебе, как надо очаровывать. – Снова вращаю бедрами и на этот раз чувствую, как он становится тверже подо мной.

Не стану врать, я хочу член Хаксли. После того, как ублажила его ртом в душе, я мечтаю почувствовать, как он снова и снова вколачивается в меня. Но также существует риск, что он может испугаться, и хотя за эти выходные мы достигли некоторого прогресса – не уверена, прогресса в направлении чего, но, по крайней мере, он с радостью общается со мной – я не хочу слишком давить на него, только немного.

Вода стекает по моему лицу, когда я улыбаюсь ему.

– Видишь ли, Хаксли, – не останавливаясь, двигаюсь на нем, нащупывая нужную нам обоим точку, – очарование может легко прийти в виде петтинга.

Он разражается смехом, и его лицо озаряет самая великолепная улыбка, которую я когда-либо видела. Боже, какой же он красивый. Сексуальный, да, но сейчас я вижу в нем еще и мальчишеское очарование.

– Я и не подозревал, что очарование синоним петтинга. Всегда думал, что перевод для петтинга это «привет, я возбужден».

Кладу руки ему на живот, тем самым сжимая свою грудь.

– Это может означать и то, и другое.

Все еще улыбаясь, Хаксли тянется к моей груди и перекатывает мои соски между пальцев.

– Буду знать. – Затем он обхватывает мою правую грудь, сжимает и массирует ее. – Я когда-нибудь говорил тебе, какие у тебя чертовски классные сиськи?

– М-м-м, – стону я, немного ускоряя темп. – Не помню. Может быть. Но можешь рассказать поподробнее.

– Лотти, они чертовски соблазнительны. Не слишком большие, не слишком маленькие, тугие аккуратные соски, которые так и просят потрогать их. Я мог бы часами играть с твоими сиськами.

– Такой срок кажется слишком долгим. – Моя голова откидывается назад, когда Хаксли садится и приближается к моей груди. Он жестко посасывает мой сосок и… вот оно. Покрытая щетиной челюсть трется о мою чувствительную кожу, а ощущение от его губ на моем соске посылает безумную волну удовольствия вниз по позвоночнику и до самых