Если вы астронавт, состояние вашего здоровья контролируется особенно строго. Каждый год в феврале, в месяц своего рождения, я проходил ежегодное обследование на годность к полетам, и февраль 2007 г. не стал исключением. После медосмотра мне сказали, что у меня слегка повышен уровень простатитоспецифического антигена (ПСА). У всех мужчин в крови содержится определенное количество этого энзима, и его содержание подвержено естественным колебаниям, но повышенный уровень может свидетельствовать о раке простаты. У меня этот показатель не был очень высоким, и я был слишком молод для такого диагноза, поэтому решил отложить углубленное обследование до времени после завершения моего ближайшего полета.

Целью STS-118 была доставка на Международную космическую станцию нескольких чрезвычайно важных компонентов: сегмента малой фермы, наружной платформы для хранения оборудования и нового силового гироскопа – устройства, позволяющего контролировать пространственное положение станции. Мы также везли ресурсный модуль SPACEHAB, набитый запасами. По возвращении он доставил бы научные образцы, сломанную аппаратуру и мусор. Наш полет должен был стать шестым после гибели «Колумбии», причем несколько промежуточных шаттлов получили повреждения теплозащитных плиток из-за мусора, образующегося при запуске. Всякий раз инженеры изучали повреждения и придумывали новые способы их избежать, но на следующий раз все повторялось. Я бы предпочел, чтобы теплозащитные плитки оставались целыми, но был рад, что к проблеме относятся серьезно, и полагал, что делается все возможное, чтобы свести риск к минимуму.

Наш экипаж окончательно определился: Скорч, Рик Мастраккио, Барбара Морган, Дэйв Уильямс, Трейси Колдуэлл и присоединившийся позже всех Элвин Дрю.

Барбара Морган, будучи преподавательницей начальной школы в Айдахо, в 1985 г. стала финалисткой программы «Учитель в космосе». Для проведения урока с борта «Челленджера» была выбрана Криста Маколифф, Барбара стала ее дублершей. Она тренировалась вместе с Кристой и экипажем «Челленджера» целый год, готовясь совершить полет, если Криста по какой-то причине не сможет лететь. Она видела, как «Челленджер» взорвался в воздухе с семью ее друзьями на борту – после такого потрясения многие предпочли бы отойти в сторону. Барбара, к ее чести, выразила желание отправиться в турне по стране, которое должна была провести Криста по возвращении из космоса, посещая школы и рассказывая о программе полетов на шаттлах и важности образования. Барбара хотела, чтобы школьники увидели человека, разделяющего мечту Кристы о полетах и не разуверившегося в программе освоения космоса. Барбара официально вступила в отряд астронавтов в 1998 г. и занимала ряд должностей, прежде чем была назначена в первый полет – под мое командование. Она летела в космос через 21 год после катастрофы «Челленджера».

Барбара оказалась единственным астронавтом, зачисленным в отряд в обход процесса отбора комиссией, поэтому некоторые наши коллеги относились к ней скептически. Я решил повременить с выводами до более близкого знакомства и правильно сделал: Барб работала как про́клятая. Она мастерски овладела всеми тонкостями своего дела и стала ценным членом экипажа, превзойдя мои ожидания.

Дэйв Уильямс, канадский астронавт, в прошлом трудился врачом-реаниматологом. Он гордится валлийскими корнями и провел первую трансляцию из космоса на валлийском языке во время полета на шаттле. Он человек потрясающего самообладания.

Для Трейси Колдуэлл это был первый полет. Она прошла отбор в НАСА в 29 лет, как только получила докторскую степень в области химии. Она выглядела моложе своих лет, и многие коллеги относились к ней несколько покровительственно, однако ее результативность была выше всяких похвал. Ответственная, чрезвычайно внимательная к деталям и серьезная, но в то же время веселая, Трейси отметила 38-летие на шестой день нашего полета.

Элвин Дрю был включен в наш экипаж всего за три месяца до полета. Он пилотировал боевой вертолет в Войсках специального назначения, затем стал летчиком-испытателем вертолетов. Элвина трудно было выбить из колеи, и тот факт, что он так поздно начал готовиться к полету, его, очевидно, не беспокоил, хотя ему пришлось потрудиться, наверстывая упущенное.

Для меня подготовка к полету в качестве командира стала совершенно новой задачей. Я должен был выполнять собственную функцию, а также нести ответственность за экипаж – удостовериться, что каждый знает свое дело, выявить сильные и слабые стороны каждого, сплотить экипаж и помочь новичкам. Поскольку трое из семерых (Барб, Трейси и Элвин) летели в космос впервые, мы оказались одним из самых неопытных экипажей в истории программы «Спейс-шаттл».

Мы поступили на карантин в Хьюстоне за 10 дней до старта, последние четыре дня карантина провели во Флориде. В НАСА существует традиция разыгрывать новичков, к которой одни экипажи относятся более, другие менее серьезно. Когда Astrovan привез нас на стартовую площадку, я небрежно сказал Трейси, Барб и Элвину:

– Эй, вы же не забыли посадочные талоны?

Они недоуменно переглянулись, а мы, четверо ветеранов, вытащили из карманов заготовленные «документы».

– Только не говорите, что не взяли посадочные талоны! Без них вас не пустят в шаттл! – настаивал я.

На лицах троицы промелькнула паника, но они быстро поняли, что к чему.

Команда закрытия отсека помогла нам пристегнуться, покинула шаттл и закрыла крышку люка. Точнее, попыталась закрыть. Как объявил руководитель запуска, техники не могли гарантировать, что крышка закрыта.

Проблемы с крышкой входного люка у шаттлов случались и раньше. Команда закрытия, знавшая оборудование как никто, считала, что люк полностью закрыт, но никто не хотел рисковать нашими жизнями, чтобы в этом убедиться. Крышку открыли, закрыли снова, потом повторили. Все мы были туго притянуты к креслам и не могли посмотреть на люк и убедиться, что все в порядке. Стартовое окно закрывалось.

В конце концов Рик Мастраккио, сумевший вытянуться со своего центрального кресла у приборной доски и взглянуть на крышку люка, сообщил, что она закрыта, но у нас появился восьмой член экипажа. Один из техников вошел в шаттл вместе с нами, чтобы проверить болты, соединяющие крышку с окружающей ее поверхностью, а люк захлопнули. Техник подтвердил, что все в норме, и люк снова открыли, чтобы он мог выпрыгнуть. Остроумное и простое решение, до которого я не додумался!

На сей раз я представлял, как происходит запуск, и мог получить от него чуть больше удовольствия, даже поглядывал в иллюминатор. Прошло почти восемь лет с моего предыдущего полета, но все было по-прежнему: двигатели выдавали сумасшедшую мгновенную мощность, горизонт отдалялся немыслимо быстро. Мы благополучно вышли на орбиту и, как в прошлый мой полет, успешно справились с напряженной работой по превращению ракеты в космический корабль.

Перед сном я получил электронное письмо от главного руководителя полета, в котором сообщалось, что с внешнего топливного бака оторвалось девять фрагментов изоляционной пены, три из которых, считали на Земле, попали в систему тепловой защиты в нижней части корабля – туда же, куда и кусок, погубивший «Колумбию». Однако в том случае было повреждено критически значимое усиленное углерод-углеродное ТЗП передней кромки крыла. В НАСА не считали, что у нас проблемы, – удары фрагментов теплоизоляционной пены часто обходятся бесследно, – но предпочли перестраховаться и проинформировать меня.