Левин кивнул.

— Слава тебе Господи, тут все о’кей. У меня отличное алиби…

Тут вдруг Ларри осекся и нервно облизал губы.

— Хотя… есть маленькая проблема.

— Да?

— Что если алиби связано с чем-то незаконным?

— А вот здесь могут возникнуть трудности. Но помните, вас обвиняют в убийстве, и за это, вполне возможно, светит смертная казнь.

— Да, что верно, то верно. И потом, эта сучка никогда не будет свидетельствовать против меня.

Левин насторожился.

— Это вы о ком?

— Да о той сучке, что была в кино. Как ее там, Энджи, что ли… Фамилии не помню. Я подцепил ее на автобусной остановке. Хотела куда-то сбежать.

— Что-то я вас не совсем понимаю.

— Послушайте, я промышляю не только наркотой. Трудно сводить концы с концами, ну и пришлось заключить сделку с парой независимых видеостудий. Короче, я снимаю фильмы для особых клиентов.

— Какие фильмы?

— Ну, для взрослых. Порно. Снимаю у себя в доме, потом делаю копии и рассылаю этим ребятам. Иногда поступают особые заказы. Фантазия у этих ребят порой просто зашкаливает! Ну, и вот я делаю для них видео.

— Но при чем тут ваше алиби?

— О’кей. Короче, в субботу между двумя и тремя я снимал изнасилование для этого парня.

— Изнасилование?

— Ага. У него особые вкусы. Он заказал это видео. И чтоб девушка обязательно должна быть рыжая. Ее заманивают в спальню. Потом избивают и привязывают к кровати. Потом насилуют и снова лупят. Ну и я пошел на автобусную остановку. И девица была в самый раз. Молодая, с большими сиськами. Вот только волосы не подходили. Брюнетка. Но мы ее перекрасили. Я сказал ей, что работаю в кино, ну, оно практически так и есть. Все выложил, как на духу. Обещал заплатить двести баксов. Тупая попалась, ужас до чего! И сразу купилась. Поверила даже, что это настоящее кино и что ей заплатят. — Ларри рассмеялся и покачал головой. — Эта сучка сильно удивилась, когда ей врезали первый раз.

Левин помрачнел, но старался держать себя в руках.

— Если вы избили, а потом изнасиловали эту девушку, то с чего вдруг взяли, что она станет свидетельствовать в вашу пользу?

— А вот это верно. Она нам ни к чему. Я снимал это дерьмо у себя в спальне. Стоял за камерой, а парень по имени Родни лупил ее и насиловал. Мы по очереди. Потом он становился за камеру.

— Но ведь Родни никогда в том не признается.

— Да я на Родни и не рассчитываю. Хоть он там и был. Этот парень бродяга. Не знаю, где он сейчас… Нет, спасти мою задницу может только ТВ. Дело в том, что в комнате был все время включен телевизор. Стоит он у меня прямо рядом с кроватью. Ну и его видно на видео. И я тоже в кадре. Тот парень хотел, чтоб ее трахали двое, ну и настал мой черед. Как раз дрючил ее между двумя и тремя ночи. А по ящику в это время показывали шоу.

— А вас не беспокоит, что полиция, посмотрев это видео, сразу поймет, что это вы? — спросил Левин.

— Не-а. Во-первых, этой сучки давно и след простыл. Мы отвезли ее на заброшенную стоянку и сказали, что разделаем под орех, если только посмеет сунуться к копам. Она так испугалась, небось уже до Аляски добежала. И потом, нельзя понять, настоящее это кино или подделка. Я могу сказать, что она просто дурака валяла, и доказать, что это не так, никто не сможет.

— А как бы мне посмотреть это видео? — спросил Левин.

— Да сих пор у меня дома. Собирался переслать его через своих людей, но тут меня арестовали. За убийство О’Мэлли.

— Всего одна копия?

— Ага.

— Тогда надо действовать, и быстро. Скажите мне, где находится ваша квартира, и я пошлю своего помощника, чтоб забрал. И помещу эту копию в сейф.

— Круто, мать твою! — воскликнул Ларри. — Пардон, конечно, но я должен был это сказать. Я так боялся, что мне снова подсунут не адвоката, а задницу, но вы просто супер!

Левин скромно улыбнулся.

— Не спешите. Будете поздравлять, если мне удастся снять с вас все обвинения. Так где найти эту запись?

— Лежит в спальне, в шкафу. Там целая куча пленок, так что придется поискать.

— Ну, а как мой помощник ее найдет?

— На ней ярлычок. Написано «Радость Энджи». Кажется, с краю, на самой верхней полке.

Левин поднялся.

— Так вы дайте мне знать, что нашли, ладно? — сказал Ларри.

— Я против того, чтоб ни в чем не повинный человек просидел в камере хотя бы одну лишнюю секунду. Если сможем установить, в какое именно время показывали по ТВ это шоу, и что там находились вы, — выйдете на свободу.

Ларри сразу вскочил, как только охранник сказал, что его хочет видеть адвокат. Было четыре часа дня, и Хофман обрадовался, что Левин вернулся так быстро. Когда охранник отворил дверь, Ларри так и ворвался в комнату. И резко остановился, а дверь за ним захлопнулась с металлическим лязгом.

— Кто вы? — спросил он костлявого молодого человека в плохо пошитом коричневом костюме. Тот нервно заулыбался. Коротко подстриженные каштановые волосы, очки в толстой роговой оправе. Ларри заметил на обтрепанных манжетах дешевой белой рубашки пятна от кофе.

— Я Марти Лонг, назначен судом вашим адвокатом. Понимаю, мне следовало бы прийти пораньше, но день выдался просто сумасшедший, — заметил с нервным смешком юнец. — Сперва застрял в кабинете судьи Лурда. Потом уже собирался идти к вам, но тут вызвали в контору, возникло какое-то срочное дело. Ну, как бы там ни было, теперь я здесь. Так что давайте сразу перейдем к делу.

— Нет, погодите, так не пойдет, черт возьми! Где Левин?

— Кто? — спросил Лонг, разглядывая бумаги, вытащенные из потрепанного портфеля.

— Мой адвокат. Ной Левин. Парень, который был здесь утром. Он все знает о моем деле. Сказал, что назначен судом.

Лонг смотрел растерянно.

— Но у нас в коллегии защитников нет никакого Ноя Левина. Наверняка опять чего-то напутали. — Он усмехнулся. − Такое случается сплошь и рядом. Надо бы проверить, не работают ли по этому делу сразу два адвоката. Вообще-то хорошо, если у вас уже есть другой. Потому как у меня работы просто по горло, прямо не знаю, как все успеть. А тут такое серьезное дело. Ведь вас обвиняют в убийстве, верно?

Ларри смотрел на него, разинув рот. Ну и жаба, подумал он. Слава богу, что по его делу уже начал работать Левин.

Том Фаррел помог своей дочери забраться на переднее сиденье взятой напрокат машины. Он немного сдвинул сиденье назад, откинул спинку, в надежде, что так Энджи будет удобней поспать по дороге к аэропорту. В пять часов они должны вылететь домой, в Небраску.

Убедившись, что дочери удобно, Фаррел наклонился и пристегнул ее ремнем безопасности. Он избегал смотреть на лицо Энджи. Всякий раз при виде этих шрамов, сломанного носа, синяков и ссадин ему хотелось плакать. Он так ее любил, что мысль о том, что, возможно, именно из-за него она тогда убежала, просто разбивала ему сердце. Хотя пастор уверял, что детство Энджи разрушили наркотики, сам он считал виноватым себя. Это из-за него она начала принимать дурь, потому что он бесконечно давил на нее, добивался и требовал во всем совершенства. Те несколько месяцев, когда она пропадала неизвестно где, были для Тома и его жены настоящим адом. И он поклялся, что ни за что и никогда больше ее не потеряет.