— И что вы сделали?

— Ну, я поравнялся с ней, вышел из своей машины и подошел к водителю. И первым делом попросил его предъявить права. Ну и пока он вытаскивал их из кармана, наклонился и учуял, что от него исходит сильный запах алкоголя. Это, вкупе с таким опасным вождением, заставило заподозрить, что водитель пьян, и потому я попросил его выйти из машины.

— Вы просили водителя пройти соответствующие тесты на трезвость?

— Просил, — ответил Сингер.

— Что именно вы попросили его сделать?

— Заставил пройти по прямой линии, потом отсчитать в обратном порядке до ста. Ну и еще повторить за мной несколько слов, которые трудно даются нетрезвым водителям.

— И каков был результат?

— К моему удивлению, он отлично справился со всеми тестами.

— Скажите, офицер Сингер, вы видели права этого водителя?

— Да, сэр.

— На чье имя они были выписаны?

— На имя Бобби Ли Джонса, — ответил Сингер.

Тут сердце у меня екнуло.

— Вы, наверное, хотели сказать, на имя Томми Ли Джонса, да, офицер? — спросил я, давая Сингеру шанс исправить свою оговорку.

Тот заметно смутился.

— Я… нет, я все-таки думаю, там было написано Бобби Ли, — сказал он. А потом посветлел лицом и радостно добавил: — Но позже он сказал, что зовут его Томми Ли Джонс.

— Позже?

— Ну, когда я сообщил, что должен его арестовать.

— И тогда водитель сказал, что его имя Томми Ли Джонс?

— Так точно, сэр. Он сказал, что позаимствовал права у брата, без его разрешения.

Тут я с облегчением выдохнул и указал на подсудимого.

— Вы арестовали именно этого человека?

Тут впервые за все то время, что Сингер давал показания, Томми Ли вдруг ожил. Выпрямился и уставился на офицера полиции с таким видом, точно напрашивался на идентификацию. А Сингер вдруг заколебался.

— Да, — неуверенно пробормотал он. — Думаю, это был он.

— Если бы суд проходил с участием присяжных, Лайл, то после такого неуверенного опознания мне наступил бы конец, но старина Арлен будто и слова не слышал с тех пор, как Томми Ли обозвал его свиньей. Черт, да если бы Сингер заявил, что Томми Ли является карликом и выходцем с Кавказа, он бы и бровью не повел, поскольку речь шла о судьбе именно Томми Ли.

— Итак, вы арестовали водителя и препроводили его в участок?

— Нет, сэр. Он был вежлив, проявлял готовность к сотрудничеству, а потому я просто сказал, что вызываю его в суд, назвал дату суда и отпустил домой.

— Один последний вопрос, офицер, — попросил я. — Что произошло между назначенной датой суда и по какой причине подсудимого поместили под стражу?

— Ну, тут такое дело… Его арестовали по обвинению в убийстве, по запросу из Нью-Джерси.

Ну, разумеется, то был абсолютно незаконный прием — упоминать об убийстве на этом процессе. Будь у него настоящий адвокат, он непременно возразил бы и заявил, что это нарушение процессуальных норм. Но на войне, как и в любви, все средства хороши. Если уж Томми Ли решил защищать себя сам, придется ему расхлебывать все последствия этого решения. К своему восторгу, я увидел, как судья Хэтчер записывает в блокнот слово «убийство». А потом обводит это слово ручкой несколько раз. Ну, а затем снова бросает на Томми Ли взгляд, преисполненный ненависти.

— Вопросов больше нет, — сказал я.

Тут любой хороший адвокат просто сделал бы фарш из этого заявления Сингера на тему идентификации личности, и имел бы все шансы выиграть дело, но Томми Ли сам вырыл себе яму. Сперва он скроил злобную гримасу. Затем с ненавистью уставился на Сингера. А потом принялся осыпать моего свидетеля оскорблениями.

— Но разве вы не сказали моему брату, которого остановили вместо меня, что готовы уладить дело за пятьдесят баксов?

— Это неправда! — воскликнул Сингер, и уши у него запылали. Марти регулярно посещал церковь, знал Священное писание наизусть. Обвинять его во лжи — то была величайшая несправедливость на свете.

— Так сколько тогда у него просили?

Я возразил, Хэтчер громко застучал молоточком, заседание продолжилось. Теперь не только Хэтчер, но и Сингер взирал на Томми Ли с негодованием.

— Вы заявили, что так называемый арест имел место 8 февраля 1970 года? — В голосе Томми Ли звучал нескрываемый сарказм.

Сингер кивнул.

— Вы, что же, пили или терроризировали жителей стрельбой, как обычно делаете в этот день?

Хэтчер грохнул молотком прежде, чем я успел возразить.

— Еще один оскорбительный или не относящийся к делу вопрос, — предупредил он, — и я выдвигаю обвинение в неуважении к суду. Этот офицер — представитель закона. Так что извольте относиться к нему уважительно.

И тут Томми Ли вскочил на ноги.

— А мне не за что уважать эту белую свинью! Он сам себя позорит, говоря, что арестовал меня, хотя на самом деле меня там не было! — выкрикнул он.

Тут подлетели охранники и силой усадили Томми Ли на место. Сингер весь так и кипел. Хэтчер что-то бормотал себе под нос. С каждым следующим словом Томми Ли все глубже рыл себе яму, в которую, я не сомневался, он скоро попадет.

— Так как же вышло, что вы арестовали именно меня, а? — немного успокоившись, спросил Томми Ли.

— Я помню вас, — сказал Сингер теперь уже более уверенно, чем когда я допрашивал его.

— А разве все ниггеры для вас не на одно лицо? — с ухмылкой спросил подсудимый.

Вот тут Сингер рассердился уже не на шутку.

— Всегда мог отличить одного чернокожего мужчину от другого, для меня это не проблема, мистер Джонс, — уверенно и твердо ответил он.

— Но разве тогда вы остановили не моего брата, Бобби Ли, и тот назвался моим именем, чтоб запутать вас и уйти от ответственности? — спросил Томми Ли, нарушая правило, известное каждому студенту-первокурснику. Каждый раз, подвергая сомнению правильность идентификации Сингера, он лишь укреплял офицера полиции во мнении, что Томми Ли и есть тот самый человек, которого он арестовал.

Сингер помрачнел и покачал головой.

— Вы тот самый человек, которого я арестовал, мистер Джонс.

Томми Ли резко развернулся и указал на чернокожего мужчину, сидевшего в зале.

— Разве не его вы тогда остановили? — спросил он.

Сингер уставился на темнокожего незнакомца. Волосы аккуратно подстрижены, чисто выбрит. Одет в деловой костюм-тройку, белую шелковую рубашку с темно-бордовым галстуком. Иными словами, между ним и Томми Ли Джонсом не было ничего общего. И Сингер ответил на вопрос буквально через пару секунд:

— Нет, это не тот человек, которого я арестовал.