— Может быть, это и хорошо в нашем случае, герр Завадский. Давайте сделаем так: в это время господин Хубер каждый день посещает книжную лавку. Нам под любым предлогом следует там задержаться хотя бы на четверть часа, не вызывая подозрений. Вы будете искать книгу, а я поработаю вашим переводчиком. Допустим, Пушкина. Наверняка у Гройзера его не найдётся. На выяснение этих обстоятельств мы и потратим нужное время. Хубер — человек пунктуальный, так что должно получиться. Потом будем действовать по обстоятельствам.

— В театре это называется импровизация, на флоте — самоуправство. И там, и там — не слишком приветствуется, я бы предпочёл иметь конкретный план, — скептически отреагировал Завадский, взявшись за ручку двери букинистической лавки Гройзера.

Осмотревшись по сторонам, компаньоны по расследованию удивлённо переглянулись. В помещении было пусто. Заглянув за прилавок, Подгорский констатировал:

— Здесь уже кто-то импровизировал…

Пальцы Ильи Михайловича ощутили пульс на руке букиниста, что внушало оптимизм, но в остальном он представлял собой зрелище жалкое. Неестественным образом подвёрнутая в сторону нога и непонятного происхождения пятно на шее подсказывали, что напасть, приключившаяся с Гройзером, не имеет ничего общего с естественными причинами.

Только Завадский нагнулся над бесчувственным хозяином книжной лавки, как откуда-то справа раздался немыслимый грохот. Звук шёл от книжного шкафа.

— Вы думаете, у старика буйные соседи через стену? — тихо спросил Подгорский, отвечая на вопросительный взгляд Александра Александровича.

Завадский встал с колена, оглядывая потолок и стены, двинулся вправо. Звук на несколько секунд пропал, но затем с новой силой возобновился. Создавалось такое ощущение, что за стеной бросали об пол мешок с чем-то тяжёлым, потом, после короткой паузы, роняли что-то из мебели и в завершение всего били посуду. На ссору влюблённых это было похоже весьма отдалённо. Скорее на драку.

— Ах, ты ж, … такая! — отчётливо раздалось за стеной русское ругательство, и голос показался Завадскому до боли знакомым.

Подгорский без слов подбежал к шкафу и принялся его ощупывать.

— Отойди! — взревел Завадский и, взяв разбег в несколько шагов, врезался ногой в полку.

Пролетев около метра, капитан упал на что-то мягкое, получив сразу удар каблуком в лицо — Джованни так извернулся, что скинул с себя офицера. Герр Хубер, онемевший от ужаса, ровно сидел на кровати, положив руки на колени. У него в ногах, рядом с окровавленным подсвечником, держась за голову, лежал Лузгин, лицо которого было залито кровью от глубокой ссадины на лбу.

Всё это сумасшедшее действо длилось несколько секунд, за которые невзрачный чиновник посольства Подгорский успел принять и реализовать своё решение. Илья Михайлович, моментально оценив ситуацию и здраво взвесив расстановку сил, которая была явно не в его пользу, входить на поле битвы не стал, а молниеносно извлёк из внутреннего кармана миниатюрный двуствольный Ремингтон 95 Дабл Дерринджер и оба заряда, не целясь, выпустил в неизвестного ему толстяка.

Тесная комната наполнилась сладковатым запахом сгоревшего пороха, и все персонажи битвы замерли на своих местах. Первым тишину нарушил Завадский:

— Это же импресарио…

— Не-е — ет… только не это… Ты живым нужен, Джованни! — Адъютант подполз к стонущему от боли итальянцу и принялся остервенело бить того по пухлым розовым щекам, будто от силы удара зависело, выживет раненый или нет.

— Это же он тогда в гостиницу зашёл, ну точно! Это был он, Илья Михайлович! — крикнул Подгорскому капитан Завадский, держась за челюсть.

— Ну, по крайней мере, одним вопросом меньше… Его превосходительству не придётся писать объяснение в министерство. Не предал… — удовлетворённо пробормотал Подгорский, пряча пистолет в компактную кобуру, надетую под сюртук.

— Джованни! Джованни! Кто у тебя остался в России? Говори… кто? — Лузгин продолжал тормошить итальянца, который терял сознание. — Облегчи душу, ты же католик! Попадёшь в преисподнюю, чёртов убийца! Облегчи душу! Покайся, тварь!

Глаза импресарио то открывались, обнажая закатывающиеся кверху зрачки, то снова закрывались, дыхание перебивалось тихими, едва слышными стонами.

— А ты поклянись, что выполнишь моё последнее поручение. И перекрестись, как у вас положено… — пробормотал Джованни.

— Вот те крест! Выполню, что скажешь, не подыхай только! — прокричал ему в лицо адъютант, понимавший, что жить скрипачу остались считанные секунды. Его лицо всё больше искажала неестественная гримаса конвульсий. — Кто у тебя там остался? Где? Москва? Петербург? Говори же!

Итальянец нашёл в себе силы улыбнуться.

— А ты даже не выслушал мой приказ, адъютант… Похорони меня на родине. Деревня Риомаджоре.

Голос импресарио звучал всё тише, и слова он произносил всё медленней.

— На берегу моря. Рядом с моей маленькой Паолой похорони…

— Я сделаю, Джованни, я клянусь… Риомаджоре. Я запомнил. Говори, итальянец, отвечай…

— Никого в России не осталось… — прошептал импресарио, захлёбываясь булькающим кашлем. — Никого. Похоронишь?

Адъютант посмотрел на тяжёлый подсвечник, которым Джованни разбил ему голову, потом на кашляющего кровью итальянца.

— Сам сдохнешь, рожа иезуитская… И тут обманул… Не буду брать грех на душу…

Джованни собрал последние силы и дотянулся до руки адъютанта, чтобы обратить на себя внимание:

— Не обманул. Последний мой агент свою миссию выполнил… Она одного вашего знатного генерала со света сжила… Отравила. Доложили, что нет её больше. Не знаю… Всё. Нет больше никого…

— И представляешь, фельдфебель Лоик врывается в эту секретную конуру, звучат выстрелы! Два!

Фрау Крайнль, затеявшая торжественный обед по поводу повышения супруга в должности, разделывала запечённого гуся, восхищённо поглядывая на мужа.

— И всё мимо! Лоик же роста малого, как ребёнок, ты помнишь. Пули прошли выше головы. Отважный малый!

— Слава Господу, тебя не ранило… — проворковала хозяйка дома, подкладывая в тарелку Мартину ножку, покрытую поджаристой коричневой корочкой.

— И не говори… Пришлось использовать револьвер. Тут или я, или меня… Этот маньяк мало того, что убил несчастную девушку, а перед этим её жениха, он ещё и отца этой Анны довёл до сердечного приступа. Только успел старик сказать, что итальянец этот именно тот, кого я ищу по делу убитого тирольца, как тут же испустил дух. Не выдержало сердце.

Фрау Крайнль, восхищённо глядя на супруга, взяла его обеими руками за лицо, притянула к себе и поцеловала, вытянув губы в трубочку.