Сорок километров члены комиссии шли пешком. Своими глазами видели сотни застрявших грузовиков, санитарные машины и танки. Видели, как измученные, обмороженные шоферы метр за метром пробивают дорогу на запад.

В Николо-Гастуни комиссию ожидали коноводы с лошадьми, высланные Грецовым. Утром 6 января комиссия прибыла наконец в Подкопаево. Продрогшие офицеры были голодны и небриты. Им отвели одну из уцелевших изб, чистую и теплую. Но едва успели они расположиться, как в селе поднялась стрельба, начали рваться снаряды, взревели моторы.

Три немецких танка, блуждавших по проселкам, попытались прорваться через Подкопаево. Бойцы штабных подразделений преградили им путь.

С танками скоро справились, но тишина длилась недолго. Прилетели немецкие бомбардировщики, членам комиссии пришлось лезть в щель и сидеть там полтора часа. А в это время взрывной волной снесло крышу избы, в которой они остановились.

— Как вы работаете в таких условиях? — не выдержал председатель комиссии.

Комиссар Щелаковский, сидевший в щели вместе с гостями, усмехнулся:

— Ночью работаем. А вы, когда вернетесь в штаб фронта, не забудьте доложить там о виденном.

Члены комиссии побывали в дивизии Баранова, в одном из полков, и сразу двинулись в обратный путь. Они подтвердили в штабе фронта все, о чем сообщал Белов. Корпус отрезан бездорожьем от баз снабжения. Бой вести нечем. Нужны срочные меры, иначе противник отбросит кавалеристов.

По предложению комиссии штаб фронта выделил добавочный автотранспорт. Генерал Жуков приказал перебросить в корпус боеприпасы по воздуху. Одновременно Белову была отправлена резкая радиограмма с требованием «немедленно прекратить несоответствующие обстановке оборонительные действия…».

Получив снаряды и патроны, гвардейцы возобновили наступление и взяли Мосальск без особых трудов. Артиллерия подавила огневые точки противника, спешенные кавалеристы пошли в атаку с трех сторон, ворвались в город и 9 января очистили его от гитлеровцев.

Эта победа, важная сама по себе, не развязала руки Белову. Гитлеровцы успели уже закрыть разрыв между двумя своими армиями, успели создать перед корпусом сплошной фронт. Сильные группировки противника давили на фланги гвардейских дивизий, все еще не прикрытые отставшей пехотой.

Давно не было у Павла Алексеевича такой раздвоенности, таких колебаний, как теперь. Логика требовала удерживать освобожденный район до подхода стрелковых частей. Командующий фронтом торопил корпус вперед, на Вязьму, и со своей точки зрения был прав. Но если кавалеристы прорвутся через Варшавское шоссе и уйдут к Вязьме, фашисты сомкнут за их спиной фронт, вновь займут территорию до самой Оки. Тогда корпус будет полностью изолирован от главных сил. А ведь гвардейцы и без того почти исчерпали свои боевые возможности.

Между тем противник усиливал нажим, растягивая войска Белова на широком фронте. Гитлеровцы тоже понимали, что вырвавшуюся вперед конницу еще можно отбросить, пока не вышла на этот рубеж советская пехота с тяжелым оружием. И Павлу Алексеевичу нужно было думать не столько о новом рейде, сколько о том, как сдержать натиск врага.

21

14 января в штаб корпуса прилетел на У-2 офицер связи. Он доставил опечатанный пакет, адресованный лично генералу Белову. В нем оказалось письмо Жукова, написанное синими чернилами на листе бумаги, вырванном из тетради.

Тов. Белов!

Мне совершенно непонятны последние действия вверенной Вам группы.

Больше того, мне (прямо скажу) стыдно за Вас перед т. Сталиным за невыполнение в течение 14 суток поставленной задачи.

Чтобы не нести лишних потерь, чтобы не иметь на фланге и в тылу Вашей группы мосальскую группировку противника, которая Вам грезилась как группа окружения, мы приказали Вам совместно с пехотой разгромить в районе Мосальска противника и быстро выйти в район Вязьмы, отрезая ее с запада. Вы этой задачи также не выполнили, ссылаясь на отсутствие снарядов.

Снарядов дали воздухом.

Ссылались на авиацию противника. Мы подавили ее всей авиацией Москвы и фронта, но Вы опять задачу не выполнили. Сейчас у Вас опять причины — противник и авиация.

Я Вас вправе спросить: когда все это кончится? Когда прекратится изыскание причин? Или Вы представляете себе до сих пор действия без потерь, без ударов авиации противника, без сопротивления его наземных войск?!

По-товарищески скажу — мне надоело Вас уговаривать, понукать и внушать.

Я Вас поднял в глазах правительства, в глазах армии. Представил к двум высшим орденам, к званию генерал-лейтенанта, а Вы, вместо благодарности правительству и Военному совету фронта, видимо, зазнались и не желаете выполнять даже категорических приказов, срывая план операции. Видимо, считаете это Вашим правом. Ошибаетесь! Если так пойдет дальше, пеняйте на себя, и только на себя. Несмотря на мое хорошее к Вам отношение (которым Вы, видимо, злоупотребляете), я Вас не пощажу. Мне государство дороже, чем Белов.

Последний раз Вас предупреждаю и категорически требую: немедленно перейти шоссе всеми силами и выйти западнее Вязьмы, перерезав железную дорогу и все грунтовые пути. Правее пойдут Голубев и Болдин.

Если Вы не будете способны решить эту задачу, вышлю самолетом Рокоссовского. Это мой долг Вас предупредить, но срыва плана я не допущу.

Ставлю Вас в известность: Сычевка занята 5-й кавдивизией под командой Горина. Его задача через 2–4 дня занять район Вязьмы. Я хотел бы, чтобы Вы были раньше Горина. При подходе Вас к Вязьме будет высажен десант.

Жму руку и желаю успеха.

Г. Жуков.

Сразу же, сгоряча, Павел Алексеевич принялся писать ответ. Задели слова о том, что Жуков «поднял» его в глазах правительства и армии. А раньше, что же?! Разве раньше Белов не получал орденов и званий?! Слава богу, стал генералом и командиром корпуса без помощи Жукова. Без его «уговоров, внушений и понуканий» сражался с немцами все лето и всю осень. Да и под Москвой действовал не хуже других. Во всяком случае гвардейский кавкорпус начал гнать фашистов от столицы на десять дней раньше общего контрнаступления. Если брать по прямой, корпус продвинулся вперед на четыреста километров. Это вдвое больше, чем любое другое соединение. Да к тому же корпус, по выражению самого Жукова, «тянул» за собой пехоту двух соседних армий. Он врезался во вражескую оборону острым клином, как нос ледокола, дробил лед, давая возможность пехоте раздвигать льдины, очищать пространство.

Павел Алексеевич вспомнил и написал слова Сталина, сказанные им в 1929 году: «Не бывало и не может быть успешного наступления без перегруппировки сил в ходе самого наступления, без закрепления захваченных позиций, без использования резервов для развития успеха и доведения до конца наступления. При огульном продвижении, то есть без соблюдения этих условий, наступление должно неминуемо выдохнуться