— Я — мог. По-вашему получается, что те выродки, которые сейчас во дворе валяются, — не из этого села…

Она потупилась:

— Из этого… но это ничего не значит! Федька — ну этот, которого вы в доме застрелили, он вообще — уголовник. Три года за кражу отсидел, да и остальные — не лучше! А сельчане меня с детства знают и ни за что не выдадут.

— А чем мама твоя в Минске занималась?

— Она врачом в депо железнодорожном работает.

«Полезное знакомство! Надо теле… адрес взять!»

— А как твою маму в городе разыскать, чтобы весточку от тебя передать при случае? Где вы жили?

— Ой, у вас бумага и карандаш есть, товарищ старший лейтенант? Давайте, я нарисую! И адрес напишу!

Достав из подсумка письменные принадлежности, я вырвал из блокнота листок и, помня о конфузе, приключившемся со мной у танка, оборвал росгосстраховскую «шапку».

— На, пиши!

— Я и нарисую, чтобы вы не плутали. — И Лида, присев на корточки, стала увлеченно черкать на листочке, положенном на колено.

«Надо было ей планшет дать», — подумал я, с трудом отрывая взгляд от девичьего декольте.

— Вот, товарищ командир! — И она протянула мне густо исписанный листок. — Я там, на обороте, маме записку написала, что со мной все хорошо. Вы же передадите?

— Обязательно передадим! — горячо заверил я ее.

— А какое мне задание вы дать хотели?

— Слушай внимательно! Эту неделю будешь жить — тише воды, ниже травы! Потом аккуратно. Еще раз повторяю — аккуратно, запоминай, какие немецкие части в округе стоят или по шоссе проходят. Раз в неделю записывай свои наблюдения на бумаге. Карандашом, да не химическим, а простым. Затем сделай из этой бумаги кораблик и отправь его вниз по этой вот речке. — Я показал рукой в сторону речки-переплюйки. — Донесения отправляй обязательно в разные дни недели, но ровно в пять часов вечера. Запомнила?

— Да! Могу повторить слово в слово!

— Повтори!

Выслушав ответ девушки, я добавил:

— И очень прошу, не лезь, куда не надо. Про части узнавай своими глазами и ушами, но с расспросами никуда не лезь. Увидела — хорошо. Не увидела — и не надо. Побереги себя.

— Хорошо, товарищ лейтенант. А может, вы все-таки меня с собой возьмете?

— Никаких «может», — я заглянул в записку. — Боец Лидия Рогозина, вы приказ командования поняли?

— Да.

— Ну, так выполняйте.

И, сунув в руки девушке мешочек с советскими купюрами, найденный у полицаев, я ударил по кик-стартеру.

* * *

«Командиру в/ч ****** п/полковнику тов. Рюмину Д. Б.

Докладываю Вам, что при повторном выходе на связь группы „Странники“ у тайника произошло боестолкновение означенной группы и подразделения противника. Согласно докладу агента, осуществлявшего наблюдение за тайником, „Странники“ прибыли в район тайника на автомобиле „ГАЗ-М“, вследствие чего установить точное количество прибывших не представлялось возможным, но, как показали дальнейшие события, можно предположить, что их было не меньше четырех.

Прибыв на место, члены группы замаскировали автотранспорт в лесном массиве и организовали прикрытие района расположения тайника, наш агент зафиксировал как минимум 2 поста.

Выемка была произведена одним из приехавших, одетым в форму вооруженных сил противника. При отходе от тайника неизвестный был перехвачен подразделением вспомогательной полиции под руководством офицера вермахта. Численность подразделения противника наш агент оценивает в 10–15 человек. При попытке задержания связного между двумя группами произошел огневой контакт. В группе прикрытия было, по показаниям агента, как минимум три единицы автоматического оружия. По оценке агента, подразделение немецкой вспомогательной полиции потеряло до 80 % личного состава и оба транспортных средства. Потерь у группы „Странники“ отмечено не было.

Заместитель начальника отдела капитан Климов В. А.»

Резво пролетев мост и деревню, стоявшую на противоположном берегу реки, мы поехали по проселочной дороге в сторону видневшегося в паре километров «нашего» леса. Вот и знакомая дорога, по которой мы вчера добирались до нашей новой базы. Я посигналил Люку и махнул рукой, предлагая ему остановиться. Достал из кармана рацию:

— Арт в канале. Вызываю Фермера.

Секунд через тридцать мне ответили:

— Арт, Казачина в канале. Фермер по делам отъехал. Что хотел?

— Казачина, мы минутах в десяти ходу от вас, едем с гостями.

— Понял тебя. Пятнадцать.

— Спасибо. Отбой.

— Отбой.

Так что, когда примерно через километр грозный голос из кустов рявкнул:

«Стой, стреляю! Семь!» — я спокойно ответил «восемь», помахал секрету рукой, и мы покатили дальше.

На базе мы узнали, что вся «начальственная гоп-компания» укатила на встречу к тайнику, да еще и Дока с собой прихватили, так что в лагере из «наших» оставались лишь Ваня и Алик.

Получив в руки по миске с ужином, мы вчетвером расположились под тентом. Первые минут пять все сосредоточенно шевелили челюстями, но когда мы перешли к чаю, танкист виноватым голосом спросил, нет ли у нас табачку.

— Конечно, есть, — откликнулся Люк, протянув ему «беломорину».

Федор понюхал папиросу, подобно тому, как тонкий ценитель проверяет аромат сигары, затем попытался разобрать, что написано на мундштуке. Но уже вечерело, и прочитать мелкую надпись в сумраке, царившем под тентом, он не сумел.

— Фабрика «Ява», Москва, — подсказал ему Люк, — извини, фабрики Урицкого не было… — добавил он таким тоном, будто отбегал к ларьку за папиросами.

Танкист оценил и тон ответа, и качество папиросы, улыбнувшись в ответ.

— А чай у вас небось индийский? Уж больно вкусен…

— Нет, цейлонский… — ответил я, вспомнив, что сегодня с утра Тотен отдал на общие нужды свою пачку цейлонского «Ахмада».

— Хорошо живут партизаны… — с непонятной интонацией протянул лейтенант.

— А что тебе не по нраву, лейтенант? — с некоторой опасной ленцой в голосе спросил Саня.

— Снабжение у вас хорошее, форма немецкая…

— …а не шпионы или предатели ли мы? — закончил за него Люк.

«Что-то не нравятся мне такие заходы», — подумал я, а вслух спросил:

— А ты обрез, пока мы ехали, проверил?

— Да, — с некоторым вызовом, но явно не понимая, к чему я клоню, ответил танкист.

— Ну и как, все работает… патроны настоящие? — продолжал я гнуть свою линию.

— Да…