не вышла, что не осталось незамеченным.

— Ваша сестра ведет себя неправильно, — процедил барон. — Ей нужно учиться уважать наши обычаи.

— Всенепременно, — сказал Винченцо, разглядывая кабаньи ребра, выжаренные до черноты. Есть не хотелось совершенно, а в голове билась мысль, что с барона станется и отравить дорогого гостя, раз уж опоить не вышло. — Я ей объясню. Простите. Прежде ей не случалось покидать башни. А наши обычаи отличаются.

— Чем же?

Барон тоже не ел. Пил. Кубок за кубком. Наполняли его чашу сразу, стоило её опустить. Но барон не пьянел, разве что лицо налилось опасной краснотой.

— Вы ведь сжигаете мертвых. Ну? — и в этом окрике почудился вызов.

— Сжигаем. Тех, кто имеют силу. Когда уходит кто-то из рода, то дети его, и внуки, и все родичи собираются, чтобы почтить его смерть. Глава рода самолично призывает очищающее пламя.

Белое. И жаркое до того, что и камни под ним плавятся. От плоти же ничего не остается, даже праха.

— Вот, — кривой палец указал на Винченцо. — Вы ничем не лучше.

— Возможно.

— Так и есть! — барон бахнул кулаком по столу. — А она умерла! Почему?

— Как я могу знать? — Винченцо пожал плечами. — Я плохо помню. Сожалею, но в тот вечер, кажется, я позволил себе увлечься.

Он вернулся в отведенные покои до рассвета. И улегшись на кровать, даже вздремнул немного.

— Сестра сказала, что у вашей супруги было слабое сердце. Возможно, она чем-то расстроилась? Или просто утомилась?

Барон сдавил кубок в руке.

— Ты, — глаза его выкатились, а губы скривились, и показалось, что еще немного и он не сдержится, плюнет в лицо. — Это вы её убили!

— Помилуйте, зачем? — Винченцо позволил себе нахмуриться.

— Не знаю. Зачем вы вообще сюда заявились?

— По вашему приглашению.

Пальцы барона стиснули кубок, и металл поддался.

— Сперва твой братец… проклятый братец… пришел, вынюхивал, выспрашивал. А теперь ты с этой шлюхой.

Дернулся было жених Миары, но застыл, не смея выступить против отца.

— Знаете, — Винценцо поднялся. — Я тоже не думаю, что в этом браке есть смысл. А потому, если позволите, завтра мы вас покинем.

Сдавленный рык был ответом.

— Отец! — возопил несчастный жених, повиснув на плечах. — Отец, пожалуйста… она чудесная. Она ни в чем не виновата! Это мама сама!

Надо же, и вправду любил.

Странно.

И страшно. Любовь никого еще до добра не доводила. Вот и здесь. Барон с легкостью стряхнул мальчишку и тоже поднялся. Несмотря на вес свой и вино, которое шумело в голове, двигался он с той легкостью, что выдавала серьезного противника.

Неспешно.

Словно зная, что никуда-то Винченцо не денется. А он и не собирался. Стоял. Смотрел. Ждал.

Шаг.

— Ты… — руки шарят на поясе, но из оружия при бароне — кинжал да нож. На него де Варрен смотрит с удивлением и хмурится, будто пытаясь понять, как этот вот, разукрашенный самоцветами кинжал, вовсе оказался при нем.

Отшвыривает в сторону.

— Отец!

— Заткнись! — рявкнул де Варрен. — Я знаю, зачем вы здесь! Знаю! Что, твой папаша, проклятый ублюдок, не поверил? И правильно, что не поверил. Да только вот вам!

Барон скрутил кукиш и сунул в лицо.

А Винченцо отвел руку в сторону.

— Вы пьяны.

— Я… я потерял её! Я обещал защитить, но не смог! Никогда не смог! Сначала этот… нельзя жениться… что подумают… она согласится и так… зачем жениться, когда и так? А потом? Потом земли восстанавливать… на хрен! Уехать бы! С нею! И жить вдвоем, а не вот это вот!

Он все-таки был пьян. И вино дурманило разум, нисколько не заглушая боль. Барон махнул рукой и едва не упал, но Винченцо вовремя подставил плечо.

— Давайте я отведу вас.

Мелькнула мысль, что стоило вовсе его усыпить, но Винченцо отказался. Уж больно удобный случай. И пусть менталист из него еще более неумелый, чем из Теона, но алкоголь.

Боль.

Боль сбивает все настройки, что уж говорить о вине. Да и не требуется прямое воздействие. Достаточно легкого флера

Барон моргнул.

— Вы её любили, — подсказал Винченцо. — Так?

— Да!

— Как никого другого.

— Да, — он оперся, и Винченцо стиснул зубы. — Только её. Её одну. Она меня любила. Прошла за мной. Пошла. А этот… женись! На ком? Ни рожи, ни… но умная. И слабая. Родила сына, да тот еле-еле живой.

— Идемте.

— Я выпить хочу!

— Выпьем, — пообещал Винченцо. — Обязательно. Выпьем и поговорим. Она была чудесной женщиной.

— Да.

— И родила вам многих детей.

— Да.

— Трудности подорвали её здоровье.

— Маг гов-гв-говрил, что у неё все здоровое. Я ему платил! Знаешь, сколько я ему платил?

— Нет.

— Много! Пойдешь ко мне в маги?

— К вам?

Винченцо вел барона к выходу из зала, стараясь не наступить на собаку. Псов было множество. Они крутились под ногами, ныряли под столы, разгребали солому в поисках костей. Там же копались и люди, стараясь, правда, не слишком попадаться на глаза.

— Ко мне! — новая мысль необычайно воодушевила де Варрена. — А этому… явится… пусть только явится, я ему под зад! Будешь жить. При сестре. Она у тебя шлюха?

— Нет.

— Шлюха. Все магички шлюхи. И по глазам видно. Мой-то дурачок. Вот что так? Она сильная женщина, моя Эльса, а дети… старшенький хитрым себя мнит, все норовит Тихого выдавить, а тот видит натуру. Тихий хитер. Ублюдок. Но без него никак, да… меньшие никакие. А этот, нас-с-следничек… сгинул. Опять нажрался где-то!

Барон мотнул головой и поинтересовался:

— Пить будешь?

— Всенепременно. Значит, сыновья неудачные?

— В кого только пошли? Не знал бы, что моя кровь, подумал бы… только тс-с-с, — барон прижал палец к губам и с подозрением осведомился: — Так пойдешь ко мне в маги?

— Пойду, — ответил Винченцо, следуя за слугой, который ступал почти бесшумно. И нож за поясом держал. Этак и не слугой окажется вовсе.

— Вот. Будешь за своей шлюшкой приглядывать, чтоб от другого кого не родила. Даг, конечно, слабый, но какой есть. Мне ублюдки в роду не нужны. Так и передай!

— Передам, — пообещал Винченцо. — А меня пустят?

— Не-а… ты ж мужик, а мужикам на женскую половину нельзя. Даже мне!

Ага, а старшенькому из выводка де Варренов, стало быть, можно?

— Клянись! — барон вдруг остановился и развернулся, впившись в Винченцо взглядом. — Клянись, что не ты её убил!

— Клянусь силой, что не я убил госпожу Эльсу, — спокойно произнес Винченцо, и на ладони вспыхнул огненный шар исполнившейся клятвы.

В конце концов, так оно и было. Убила её собственная дурость вкупе с интригами Теона. А вот Винченцо к ним отношения не имеет.

— Хор-р-рошо, — выдохнул барон и