кажется, такие твари водились в межледниковый период. Да у него размах рогов в метра четыре будет, если не больше.

Ица протянул руку и лось, вывалив темный язык, лизнул её. А мальчишка рассмеялся.

Да что тут вообще происходит!

— Что тут… — повторили Михин вопрос и лось вздрогнул, повернулся на голос. Ица же сказал что-то, а что — опять не понятно.

Зверь же понял.

И развернулся. Он уходил неспешно, преисполненный чувства собственного достоинства, зная, что не найдется никого, кто рискнул бы связаться с ним.

— Это лось был, да? — Джеррайя стоял на одной ноге, упираясь в нее руками. — Здоровущий. И мяса сколько. Надо было его убить.

— Надо, — Миха перехватил мелкого под мышки и поднял. — Убивай.

Вернувшись на поляну, он зевнул и поглядел на небо. Темень. И до рассвета время еще есть, стало быть, потратить его надо с пользой. Что же до остального, то Ица прижал палец к губам.

Правильно.

Не стоит привлекать внимания. Миха прикрыл глаза, уступая сознание Дикарю. Тот, кажется, происшествием не особо впечатлился.

Хороший шаман умеет говорить со зверями.

Да?

Миха будет знать.

***

Просторные одежды, которые принесли Ирграму, раздражали этой просторностью и жесткой тканью, что царапала ставшую вдруг неимоверно чувствительной кожу. Знать бы, надолго ли это.

Ирграм надеялся, что нет.

Он понимал, что кожа — самая малая из нынешних его проблем, ибо избавление от принесенной клятвы вещь куда более серьезное.

Поймет ли господин?

А если поймет, что сделает? Не решит ли, что Ирграм стал опасен? Не пришлет ли письмо кому-то из свиты, а ведь есть наверняка кто-то, кто приглядывает за Ирграмом, как он сам приглядывал за свитой? И не окончится ли новая жизнь, так и не начавшись?

Верховный, если и чувствовал раздражение гостя, то не показывал виду.

И говорить не спешил.

Он дождался, пока Ирграма поднимут, оботрут влажными полотенцами, от которых исходил резкий травянистый запах, оденут и помогут сесть. В комнате появится стол.

На столе — еда.

И вид её вызовет просто ужасающее чувство голода. Ирграму придется сдерживать себя, чтобы не наброситься на жареное мясо, уже не задумываясь над тем, откуда оно взялось.

Он будет есть. А Верховный ждать.

И лишь когда голод отступит, сменившись отупляющей сытостью, Верховный коснется золотой рукой и скажет:

— Пришло время.

А потом поднимется. И Ирграм тоже встанет, ибо тело его вернет утраченные силы. Более того, в этом теле появится легкость, которой хватит, чтобы покинуть комнату. И оказаться в другой.

Здесь Верховный работал.

Во всяком случае, походила эта комната именно на кабинет: массивный стол. Шкафы и полки. Свитки. Тубы. Стопка тончайших листов бумаги, придавленная серебряным леопардом. Чернильница. И серебряная же коробка с мельчайшим белым песком. Низкие стулья.

Карта.

Карта занимала одну стену и была столь подробной, что Ирграм поневоле залюбовался.

— Ее создали в незапамятные времена, когда предки наши ступили на эту землю. Они не знали, сколь велик этот дар богов, — Верховный глядел снисходительно. Устроившись в кресле, он сцепил руки на впалом своем животе.

Карта.

Да в городе отдали бы многое за подобную. Нет, там тоже были и у каждого рода своя. И они различались согласно интересам рода. Но вот такой, единой, весьма подробной, с реками и озерами, с городами и проливами, с морскими ветрами, подводными камнями.

Дикари?

Они-то дикари? Ирграм с трудом сдержал истеричный смешок.

— Вот Империя, — Верховный поднялся и взял в руки костяную указку, навершие которой венчал алый камень. Он обвел земли, что занимали большую половину карты. — Когда-то она простиралась дальше, однако после того, как случилась та война с проклятым городом, многое изменилось.

Он имеет в виду город магов.

Проклятый.

А и вправду проклятый. И как Ирграм того не понимал. Он осторожно коснулся шеи, на которой ощущалась петля ожогов.

— Маска была утрачена, и Император погиб. Старший сын его пытался удержать власть, однако боги отвернулись от нас. И случилась смута, которая длилась без малого дюжину лет. Много крови пролилось и вовсе не на алтарях.

Верховный коснулся карты.

— И нашлись те, кто пожелал воспользоваться случаем. Так возникли земли, ныне называемые Вольными баронствами.

На карте эти баронства тоже имелись. Стало быть, карту, пусть и созданную в древности, ныне используют и обновляют. Баронства выглядели узкой полосой, окаймлявшей империю.

И отделявшей её от магов.

Или магов от империи? Может, в этом их смысл? Город никогда не пытался править людьми. Он существовал сам по себе, вынуждая прочих подстраиваться под его нужды.

И баронства в том числе.

— Их довольно много, — Ирграм подошел к карте. Надо же, какая удивительная точность! И главное, здесь присутствуют даже земли де Брассов, которые и появились-то лет десять тому, когда более крупное баронство было разделено между наследниками.

Верховный ждал продолжения.

— Формально баронства существуют сами по себе. Каждое имеет собственные законы и подчиняется своему властителю, — в голове все еще была та же легкость, что и в теле. — Однако все более-менее серьезные вопросы решает Совет. Собирается он раз в три года или чаще, если кто-то сочтет нужным созвать. Но такое случалось редко, лишь перед угрозой войны. Или мора.

Руки почему-то дрожали.

— Маги поддерживают баронства, — сказал Верховный.

— Именно. Та война и для нас не прошла даром. Многие погибли. И город едва не пал. Баронства нам выгодны.

— Они воюют.

— Именно, — как, оказывается, просто, когда нет нужды подбирать слова, бояться, что одно, произнесенное неосторожно, может быть понято превратно.

Интересно, если избавиться от слуг и свиты, спасет это Ирграма?

— А вы даете им оружие.

— Именно.

— Она там, — указка скользнула по извилистой линии. — Мы установили путь, по которому провезли девочку. Её не решились убить.

А в городе не стали бы рисковать, оставляя в живых.

Что правильно?

Голова кружилась все сильнее, и Ирграм отступил к креслам.

— Гнев богов падет на тех, кто осмелится пролить благословенную кровь. Но и держать её при себе не рискнули.

— Отдали торговцам?

— Именно. Отправили в ваш город.

Где изредка, но появляются рабы с той, иной кровью. Их мало, и потому подобный товар всегда вызывает интерес. А тот заканчивается в лабораториях.

У девочки мало шансов.

— Что нужно сделать?

— Тот, кто указал путь, слеп за чертой границы, — указка скользнула по узкой речушке. — Ты поедешь по пути каравана. Ты найдешь тех, кому продали дитя. И выкупишь её.

Просто.

Слишком уж просто, чтобы быть правдой.

— И ты никому не скажешь о том, кто она есть, — завершил жрец.

— Если она попадет в город, — Ирграм замялся, не зная, как