– Верно, – кивнул пришелец. – Вы – ученики великого бога Хедина, хранителя равновесия. Вас привели сюда грозные известия, ручаюсь, ещё не до конца понятные вам…

– Поистине, незнакомец, тебе известно очень многое, – сквозь зубы процедил Фредегар.

Тот печально вздохнул, разведя руками.

– Это не мой выбор, доблестные. Это моя судьба и моё предназначение. Слова мои покажутся вам поистине странными, но… я тут, чтобы помочь вам, во-первых, спасти Хьёрвард и, во-вторых, остановить того, кого именуют Спасителем, – взгляд его отяжелел.

– Кто ты? – в упор спросил Робин. – Твоё имя, прозвание, откуда ты?.. Как нашёл нас?

– В разных мирах меня звали по-разному…

– Это мы слышали много раз, – перебил Роб. – Прости, незнакомец, но мы спешим.

– Понимаю, – кивнул молодой человек, – тогда зовите Фиделисом. И я здесь, чтобы остановить Спасителя.

– Но всё-таки, кто ты? – теперь спрашивал уже Фредегар. – Мы ощущаем в тебе силу, странную силу, но… ты чародей?

– Можешь назвать меня так, хотя волшебничество – не моё ремесло. Я искал вас, я знал, что хранитель равновесия Вселенной не оставит Хьёрвард без внимания, что он непременно пошлёт помощь… И вы, конечно же, рано или поздно окажетесь здесь, возле самого средоточия… возле того, что… В общем, мне надо было только ждать. Я так понимаю, что вы здесь не одни, друзья?

– Мы не одни, – медленно кивнул Фредегар. – Нет смысла скрывать это, уж раз ты догадался, кто мы такие, Фиделис.

– Как и вы, я умею читать силу, – грустно улыбнулся тот. – Идёмте, я многое должен вам рассказать…

* * *

– Не скрою, иное в моей истории покажется вам невероятным и даже невозможным. – Они сидели в «Кровавой Секире», знаменитом трактире на набережной Бирки. – Однако начинается она далеко отсюда, в совершенно обычном мире, и очень, очень давно. Я родился… и знал, что это не я.

– Как так? – Фредегар отхлебнул пива. На столе перед половинчиками стояли глиняные тарелки с дымящимися колбасками, молодой картошкой, щедро посыпанной укропом, и внушительные пенящиеся кружки эля.

– Вот так, – развёл руками Фиделис. – Я не сразу понял, кто я есть и зачем, тогда только знал, что со мной всё не так. У меня был дар к магии, но магии светлой. Излечить, изгнать злого духа, особенно если ему удалось овладеть чьим-то телом. Отец мой был искусным плотником; я учился у него, но тянуло к иному – лечить, помогать несчастным… – говоривший помедлил. – И вот… однажды… мне было всего двенадцать, но вся округа уже считала меня искусным лекарем… меня позвали в дальнюю деревню – а семейство моё перебралось тогда уже в небольшой городок – позвали к умирающему от чёрной смерти, от чумы, позвали слишком поздно, я понял это по описаниям… но пошёл всё равно, потому что уже знал, что это такое и что, если я не остановлю заразу, вымрет вся округа. Родителям и братьям я ничего не сказал, только сестре, Софии… мы ехали весь день, и к вечеру лишь добрались до места. Больной, богатый купец, случился там проездом и был совсем плох. Я убедился – то была чума, и никакой врачеватель уже не помог бы несчастному. Нужно было думать о других, как уберечь их от напасти; я начал творить чары, не обычные свои, а именно чтобы уничтожить все зачатки эпидемии, уже распространявшейся вокруг…

Он перевёл дух, глотнул из кружки с простой колодезной водой. Пива он не пил.

– Я видел, что купец успел заразить многих в деревне, всех своих слуг и спутников. Мне стало страшно, я видел жуткие картинки в книгах по целительству, какие доставлял мне отец, гордый моим даром и надеявшийся, что я сделаюсь богатым и важным доктором, – Фиделис чуть улыбнулся. – Но не в этом дело. Я испугался, но начал творить чары, по наитию, без понимания, что и как я делаю, меня просто несло, сила сама находила себе форму… мне было очень страшно за всех, страшно, как никогда в жизни. И вот… когда я закончил заклятие, воздух вокруг, по всей деревне и по тракту, где прошёл караван больного купца, вдруг наполнился словно роями светляков. Я знал, что мои чары подействовали, что это горит невидимая простому глазу зараза… и ещё я понял, что умираю. Простите, что так подробно говорю об этом, но… но кто я в действительности, я не знаю и сам. Знаю лишь одно, – взгляд его сделался режущим, – что я должен остановить Его.

Не требовалось уточнять, кого именно.

Фиделис умолк, допил воду.

– Когда я умирал, то увидел вокруг себя всю необъятную вселенную, все её миры, и огненные границы, и неведомый Хаос за их пределами. И увидел тень, сущность, что двигалась от мира к миру и… миры после этого обращались во что-то совершенно иное. Мне опять стало страшно, так страшно, что от этого ужаса я очнулся. К тому времени купцу стало легче, он поправился, не заболел ни один из его людей, я отправился домой, нагруженный подарками, провожаемый благословениями… а сам думал всё об этой тени, что ползла из-под одного неба к другому. И, друзья мои, я боялся. Не стыжусь признаться в этом. – Он печально улыбнулся. – Мечи и копья никогда не были моей сильной стороной. Я мог вылечить, мог помочь… но и только.

Фредегар и Роб слушали как заворожённые. Странный незнакомец не лгал – в этом они были уверены.

– Моя семья была очень довольна, – продолжал вспоминать Фиделис. – Меня даже послали учиться в большой город, в настоящую академию. Об этом много говорить я не стану, скажу лишь, что и впрямь получил сперва короткий жезл ученика, потом – четвертьпосох подмастерья, затем – полупосох мастера, а закончил уже с полным посохом магистра. Но потом… – он замялся.

– Прости, почтенный, – осторожно воспользовался паузой Робин. – Но скажи, в твоём родном мире веровали в Спасителя?

– О да, – отозвался Фиделис. – Он приходил к нам. И был, как водится, казнён по какому-то недоразумению в совершенно незапамятные времена. Само собой, он оставил по себе могущественную церковь и книги, почитаемые священными, там говорилось о Его втором пришествии, когда он воздаст каждому по справедливости и дарует жизнь вечную. Мои родители были исправными прихожанами. Я же… меня охватывала дрожь, когда я думал о Нём. Потому что я видел Его, шагающего под разными солнцами, разными дорогами, я не мог не думать, насколько же это неправильно. Мир оставался после этого мёртвым, и души его обитателей исчезали бесследно, где-то в утробе Спасителя.

– Мы это заметили, – мрачно согласился Фредегар, отправляя в рот последний кусочек сочащейся соком жареной колбаски.

– Но это не повод не отдать дань этому прекрасному пиву, – Роб опрокинул кружку.

– Ты прав, досточтимый, – согласился Фиделис, поправил длинные волосы. – Но дослушай мою историю, прошу тебя. Случилось так, что Он… и в самом деле явился к нам во второй раз.

Оба половинчика разом перестали жевать.

– Я тогда был таким же, как сейчас, – развёл руками рассказчик. – Мне исполнилось двадцать пять, я получил длинный посох магистра, первым из моих однокашников, и вообще куда раньше, чем положено, обычно-то магистрами становились к пятидесяти… И тут началось. – Его лицо омрачилось, брови сдвинулись. – Можно много рассказывать об исполнившихся пророчествах и свершившихся предсказаниях, о том, как начались страшные бедствия, мор, глад, как вернулась чума… – Он перевёл дух, лицо сделалось совершенно мёртвым. – Я метался от города к городу, от селения к селению… я спасал одного, а за поворотом меня ждали десять скончавшихся. Потом сто. Потом тысяча… Я уже не успевал, ничего не мог успеть, мною овладело сперва отчаяние, а потом бешенство, я проклинал свой дар, бесполезный в бою, я… – Он схватил опустевшую кружку, поморщился, со стуком поставил на место. – Потом реки потекли вспять, начали извергаться огнедышащие горы, воздух наполнился серой, так что невозможно становилось дышать; люди умирали десятками тысяч, и от свирепствовавших болезней, и от безумцев, пытавшихся кровавыми жертвами умилостивить неведомых «богов»… Умерли мои родители, братья, сёстры, умерли все соседи, а я продолжал уже не метаться, но тащиться без смысла и цели, хоронил мертвецов, как мог, хотя это и было бессмысленно, трупов скопилось слишком много.