Когда Катон в очередной раз прокручивал в голове детали этого плана, его вдруг ударило страшное сомнение. А что, если пираты не притворно, а на самом деле прекратили погоню и сейчас не таятся во мраке, готовясь к нападению, а спокойно дрыхнут где-нибудь во многих милях отсюда? Тогда поутру все — и корабельная пехота, и моряки, издерганные донельзя всеми этими гонками, маскарадом и близостью противника, — вконец взбесятся и сочтут своего центуриона никуда не годным болваном. А после поражения на море и недавних пиратских набегов на побережье это будет еще одним тяжким ударом по воинскому духу. Катон не сомневался, что если засада закончится неудачей, других попыток Вителлий предпринимать не станет, и, таким образом, Телемах одержит победу над флотом Рима. Это опять же может послужить опасным воодушевляющим примером для других пиратов, затаившихся в заливах и бухтах Средиземноморья. И уж конечно, император не проявит милосердия к тем, кто будет в ответе за такое положение дел.

Поерзав, Макрон приподнялся, вгляделся в темноту за бортом и, раздраженно фыркнув, вновь опустился на палубу рядом с Катоном.

— Говорю тебе, они не полезут, — тихо произнес он. — Мы и так уже шесть часов дожидаемся, только время попусту теряем.

— Терпение! — шикнул на него Катон. — Они явятся.

— С чего ты взял?

— Они ведь пираты, верно?

— Очень даже, на хрен, толковые пираты, — угрюмо буркнул Макрон. — Они это показали с самого начала. Что заставляет тебя думать, будто они клюнут на твою приманку?

— Ты вот о чем подумай. Они месяцами потрошили суда. Но в результате все меньше и меньше купцов стало решаться покидать порты, и этим грабителям крупно повезло, если за последний месяц или около того им вообще досталась хоть какая-то добыча. Бьюсь об заклад, до нас они уже долго в глаза не видели торгового судна. Ну не устоять им перед таким соблазном: я жизнь готов на это поставить!

Макрон хмыкнул.

— Ты уже поставил. И свою, и мою заодно.

Катон пожал плечами.

— Тогда тем более молись, чтобы я оказался прав.

— А если они не явятся?

Но Катон не ответил, он замер и напрягся, чуть склонив голову в сторону.

Макрон толкнул его локтем:

— Ну?

— Тссс! — Катон, не двигаясь, всматривался в море.

— Что там?

— Не уверен… Вот там, глянь!

Катон указал на темный массив ближайшего мыса. Макрон, напрягая взгляд, посмотрел туда, куда указывал его палец.

— Ничего не вижу.

— Ничего?

Макрон покачал головой.

— Я тоже, — признал Катон и издал легкий смешок.

— Очень, на хрен, весело. А уж как будет весело, когда император велит нас… — Макрон осекся и ткнул Катона локтем: — Глянь-ка, похоже, ты все-таки был прав.

Катон повернулся — и вдруг, словно тот материализовался из сумрака, увидел вражеский корабль. Пираты, чтобы быть менее заметными, укоротили составную мачту и обернули весла тканью, чтобы приглушить их плеск. Они медленно скользили по заливу менее чем в полумиле от цели.

— Передай по цепи! — шепнул Макрон на ухо ближайшему бойцу. — Враг на виду. Всем быть наготове, но без сигнала не двигаться. Давай!

Боец наклонился в темноте к соседу, чтобы передать приказ, а оба центуриона вновь повернулись к приближавшемуся кораблю. Катон сжал руку другу.

— Там… смотри. Еще два. Похоже на то, что мы разделаемся с ними всеми.

— Собираешься атаковать первым?

— Да.

Они следили за тем, как вражеские корабли продвигались по заливу, становясь все различимее по мере того, как каждый взмах весел подносил их ближе. Скоро уже стал слышен приглушенный плеск воды, в которую опускались и поднимались весла и которую рассекали носы пиратских кораблей. На носовых палубах виднелись темные тени: там уже сгрудились в неподвижности и молчании абордажные команды. Макрон медленно обнажил меч, крепко взялся левой рукой за борт и посмотрел на Катона.

— Нет. Рано! — шепнул тот и взглянул мимо Макрона на ближайшего бойца, державшего наготове абордажный крюк, прикрепленный к свернутому на палубе тросу. Поймав его взгляд, он указал рукой вниз, и боец, сообразив, пригнул голову.

Враг был уже близко, и сердце Катона в ожидании неминуемой схватки билось все быстрее, мысли мелькали в голове, во рту пересохло. Еще чуть-чуть, и вокруг него разразится яростный хаос. Три центурии корабельной пехоты неподвижно скрючились за надстройками, и Катон ощущал их смешанные чувства: возбуждение, ярость, готовность убивать и страх. Около двухсот пятидесяти воинов, все с белыми повязками на головах, чтобы их не путали с чужаками. Но сколько пиратов находится на тех судах, что идут сейчас на сближение? Примерно по сотне на каждом? Битва будет нелегкой — во всяком случае, пока не подоспеют на помощь еще две затаившиеся биремы. Но зато, когда те подойдут, участь пиратов будет решена.

Теперь сквозь мягкий плеск воды Катон уже слышал приглушенные приказы: в голосе отдававшего их вожака отчетливо звучало возбуждение. Центурион улыбнулся. Пираты считали, что их приближение никем не замечено, и надеялись оказаться на палубе торгового судна прежде, чем там поднимут тревогу. И вот нос шедшего первым пиратского корабля глухо ударился в корпус биремы, заставив его содрогнуться. Два других судна двигались соответственно к ее носу и корме, с тем чтобы, высадив абордажные отряды, зажать команду в клещи.

Катон набрал побольше воздуха и вскочил на ноги.

— Вперед!

С дружным, гортанным ревом бойцы поднялись из теней, сбрасывая маскировавшие боевой корабль и служившие ложными бортами льняные ширмы. Те, кому доверили абордажные крючья, раскручивали их над головами и швыряли в темноту, где они со стуком падали на палубы вражеских судов. Матросы тут же тянули на себя трос и, зацепив вражеские корабли крючьями и намертво скрепив их с биремой, подтягивали к ней ближе. Над кормой вспыхнул свет: один из бойцов зажег приготовленный заранее масляный маячный фонарь. Его колеблющийся свет вырвал из мрака фигуры устремлявшихся вперед бойцов и ошеломленные, растерянные физиономии пиратов на борту судна, сцепленного с кормой биремы. Спустя мгновение в отдалении зажглись и другие огни. Сигнал был принят, ловушка захлопнулась.

Мгновение пираты пребывали в молчании, затем их вожаки, опомнившись, принялись выкрикивать приказы. Волна морских разбойников с яростными криками перехлестнула через борта их кораблей, устремляясь навстречу римлянам.

— Бей их! — послышался рядом громовой голос Макрона, а потом корабельные пехотинцы и пираты столкнулись.

Еще мгновение назад противники были четко разделены — одни по эту сторону, те — по другую; теперь же все смешались, и на палубе биремы воцарился неистовый, яростный хаос. Сошедшиеся в смертельной схватке люди рубили и кололи, орудовали мечами, кинжалами, топорами и дубинами. В бледном свете кормового фонаря лишь белые повязки на головах корабельных пехотинцев позволяли разбирать в этом месиве, где свои, где чужие. Тонкая линия бойцов рядом с Катоном распалась под стремительным напором рвавшихся вперед пиратов.