Правда, Троцкий всё же слышал о Сталине во время лондонского съезда, так как в эти дни с будущим диктатором произошла серьёзная неприятность, чуть было не приведшая к аресту его британскими властями, а это было бы уже неприятностью для всего съезда и для российской социал-демократии в целом. Оказавшись в британской столице, Коба, неравнодушный к крепким напиткам, стал регулярно посещать пивные заведения. В один из пабов он отправился вместе с другим делегатом Максимом Максимовичем Литвиновым, постоянно проживавшим в Лондоне. Ивано́вич-Коба относился к Литвинову как к своего рода поводырю, имея в виду знание им не только английского языка, но и нравов британской столицы. Изрядно напившись, грузин, проявивший несвойственный ему обычно темперамент, вступил в спор со столь же пьяным англичанином, и этот инцидент перерос в кулачную потасовку. Пострадало даже само заведение. Хозяин вызвал полицию. Только находчивость Литвинова, сохранившего трезвую голову и сумевшего убедить полицейских, что виновником схватки был не его «скромный товарищ», а столичный алкоголик, спасло Сталина от тюремной решётки[530].

Об этом эпизоде говорили в кулуарах съезда, но, так как инцидент завершился благополучно, о нём быстро позабыли. Троцкий, безусловно участвовавший в кулуарных разговорах на эту тему, видимо, пропустил фамилию грузина мимо ушей. В то же время Ивано́вич с крайней недоброжелательностью следил за Троцким во время съезда. В опубликованном вскоре в бакинской газете отчёте о лондонском форуме он обозвал Троцкого «красивой ненужностью», вложив в эту ремарку не только личную неприязнь, но и подспудное антисемитское чувство, которое он проявил в той же статье, обратив внимание на преобладание среди меньшевиков евреев и полуиронично, но с явно серьёзным подтекстом приписав кому-то из делегатов желание «устроить в партии погром»[531].

Свою первую встречу с Троцким Сталин запомнил очень хорошо. Через три с половиной десятилетия, в разгар Второй мировой войны, он помнил об этой встрече и рассказал о ней британскому премьер-министру Уинстону Черчиллю, чтобы выставить Троцкого беспомощным. Тот, по словам Сталина, «уехал разочарованный, не получив поддержку ни одной организации, которую он мог бы представлять, даже армии, на которую Троцкий так надеялся»[532]. Никакого отношения к действительности рассказ Сталина не имел. Но он был важным свидетельством недружелюбного отношения к красноречивому центристу, которое зародилось у кавказского большевистского провинциала уже в начале века.

Между тем после съезда Ленин не оставлял своих попыток привлечь Троцкого в большевистские ряды, начав с предложения ему участвовать в издаваемой им газете «Пролетарий». Не исключено, что Лев воспользовался бы случаем для расширения своих связей и возможности публиковаться, но Ленин зазывал Троцкого достаточно неуклюже. Вместо того чтобы обратиться лично и предложить «свободную трибуну» или хотя бы круг проблем для освещения, он подписал письмо сугубо официально — «Редакция «Пролетария» и предложил какую-то конкретную тему[533]. Ленин хорошо помнил свои столкновения с Троцким в 1903–1904 гг., даже ошибочно доводил до 1905 г., называя их «большой баталией, дракой», причём, то ли сознательно, то ли оговорившись, добавлял про Троцкого: «Когда он был марксистом», то есть теперь вроде бы и не считая Троцкого сторонником теории Маркса. Троцкий на предложение о сотрудничестве в газете Ленину сам не ответил, продемонстрировав этим своего рода паритет с Лениным, а прислал письмо, написанное «По поручению т. Троцкого». Письмо сообщало «Пролетарию», что он «писать отказывается, занят». «Это позёрство, по-моему. И на Лондонском съезде он держался позёром… — жаловался Ленин Горькому. — Не знаю уж, пойдёт ли он с беками…»[534] С «беками», то есть большевиками, Троцкий на этом этапе не пошёл. Более того, его взаимоотношения с Лениным вновь стали резко ухудшаться и дошли до стадии крайней враждебности.

Из Лондона Лев отправился в Берлин. Там была назначена встреча с женой, которая вместе с младшим Лёвой должна была приехать из Петербурга[535]. Об этой договорённости, да и о самой встрече Троцкий пишет в воспоминаниях как о совершенно ординарном событии. Однако можно поражаться тому, что Наталья совершенно свободно получила возможность выехать за границу к своему супругу, который бежал с этапа по дороге на вечное поселение.

Троцкий был не единственным, кому удался побег. Вслед за ним из ссылки бежал Парвус, с которым был возобновлён контакт, правда теперь на иных началах. Парвус уже не был учителем, а Троцкий не был внимательным учеником. Оба они воспринимались известными социал-демократами. Парвус к тому же осуществил свою мечту: стал предприимчивым коммерсантом и разбогател. Как бизнесмен, он занялся изданием на немецком языке брошюры Троцкого «Туда и обратно». Троцкий решил написать к этому изданию предисловие. Но работа несколько затянулась, предисловие разрослось и в конце концов превратилось в большую книгу, в которую были инкорпорированы не только воспоминания о побеге, но и ряд статей о революции. В полном согласии с Парвусом Троцкий ещё более чётко проводил в этой работе свои идеи перманентной революции[536].

Материально Троцкие жили весьма скромно. Сам он и Наталья в воспоминаниях никогда не конкретизировали вопрос о своём достатке. Всё же встречаются упоминания, что иногда поступали сносные гонорары, главным образом из немецких изданий, а позже из газеты «Киевская мысль», но время от времени приходилось даже вещи в залог закладывать[537].

В начале эмиграции, когда поддерживались близкие отношения с Парвусом, тот, безусловно, оказывал Троцкому материальную помощь. Характерно, что иногда супруги позволяли себе путешествия и отдых. В конце лета 1907 г. вместе с Парвусом они отправились в пешеходное путешествие по горной Швейцарии. «Дни были прекрасны, по утрам тянул холодок, мы пили молоко и воздух гор. Попытка наша с женой спуститься в долину без дороги едва не стоила нам обоим головы… Когда деньги оказывались на исходе — а это было периодически — Парвус или я писали спешно статью в социал-демократическую печать»[538]. Так было и в небольшом живописном городке Гиршберг в Богемии, где после швейцарского похода путешественники остановились на несколько недель и где Троцкий написал небольшую книгу о германской социал-демократии, которая была вскоре издана в России большевистским издательством[539].