Тут Дирк пропел на английской языке один куплет из песни, который на русском языке звучит так:

В это время к ним подошел ее возлюбленный. Он был все еще в матросской одежде. Цыган остановился неподалеку и молча стал ждать, когда они закончат разговор.

«Элай, ты иди, пожалуйста, — раздраженно сказал Дирк, — мне надо поговорить с Соней».

«Мне тоже надо поговорить с Софи, господин штурман», — твердо ответил Элай, глаза его как-то нехорошо блеснули и он остался на месте.

«Я тебе сказал, щенок, пошел отсюда!», — сказал Дирк. И неожиданно резко шагнул к нему и изо всех сил толкнул в плечо, одновременно ловко сделав подножку.

Не ожидавший такого внезапного нападения Элай свалился навзничь на палубу.

И тут Соня, наблюдавшая за этой сценой, отчетливо ощутила, как что-то случилось — молодой изящный утонченный красавец исчез, появился цыган, отчаянный и жестокий. Элай сверкнул глазами, резко как пружина вскочил на ноги, правая рука неуловимо быстро нырнула за голенище сапога. В ней появился нож. Заученным автоматическим движением он сбросил на палубу кожаный чехол, который, видимо, одевался для того, чтобы не поранить ногу под сапогом.

Блеснуло длинное узкое лезвие, заточенное до бритвенной остроты.

Соня думала, что сейчас он скажет: «как ты смеешь, я тебя убью, я с тобой рассчитаюсь». Но он не проронил ни слова. Молча, как зверь, Элай бросился на своего обидчика.

Цыган сделал молниеносный резкий выпад ножом, вложив него тяжесть всего своего тела, как хороший фехтовальщик наносит решительный удар шпагой.

Но Дирк еще раз доказал, что находится в прекрасной физической форме, продемонстрировав феноменальную реакцию — он прикрылся своим дипломатом как щитом.

Соня вскрикнула, Данила охнул.

Нож пробил насквозь дипломат и бумаги, которые в нем лежали, и вышел с другой стороны. Элай резко рванул нож назад, стремясь его вытащить, но это заняло какое-то время, и здесь он проиграл доли секунды.

Помощник капитана нанес ему удар кулаком в челюсть, Элай снова отлетел на палубу, но ножа не выпустил. Через мгновение цыган снова вскочил как кошка, и пошел на своего противника.

Они оказались друг напротив друга. Элай встал чуть в пол оборота, выставил вперед левый кулак и отвел назад правую руку с ножом. Видимо, он замахнулся, чтобы поразить противника снизу. Штурман стоял в похожей позе — левой рукой он держал дипломат, прикрываясь им, правую руку занес для удара.

Но, несмотря, на свое дикое самолюбие, на страшную печать, которая была наложена на души всех членов команды, на долгое ожесточение, Дирк решил поступить разумно.

Помощник капитана показал себя голландцем, прагматиком, человеком, который всегда смотрит на вещи реально и видит последствия.

Он презрительно скривил губы: «Мальчик, это бессмысленно, не трать нервы. Ты же знаешь, что это ни к чему не приведет. Я хочу прекратить этот поединок, и, если желаешь, готов извиниться».

Элай стоял против него, по-прежнему сжимая нож и стиснув зубы. В его глазах не было ни страха, ни пощады — он не привык так быстро прощать.

Секунду они сверлили друг друга глазами.

«Она моя!» — прорычал Элай, не разжимая своих белых зубов.

«Хорошо, хорошо, твоя, я тебе ее уступаю», — сказал Дирк.

Что-то мелькнуло в глазах цыгана, он открыл рот, чтобы что-то сказать. Нет, Элай не верил, ему нужны были гарантии победы. Цыган не остыл.

Соня во время этого поединка испытывала смешанные чувства — с одной стороны, она желанная, привлекает к себе внимание, из-за нее готовы порвать друг другу глотку двое таких блестящих мужчин. А, с другой стороны, ее грубо хотят поделить как часть захваченной добычи, как рабыню, взятую в осажденном городе.

Но в целом Соня несколько отстраненно наблюдала все это — ей сейчас очень хотелось попасть домой.

И все-таки она решила поддержать своего возлюбленного, к которому вдруг почувствовала прилив бесконечной нежности. Она подошла к цыгану, обняла и, поцеловав в губы, сказала: «Элай, милый, я буду с тобой, ты не волнуйся. Не надо драться. Дирк мне безразличен, мы с ним только немножко поговорим о деле».

Цыган почти не ответил на поцелуй, он только на одно мгновенье крепко прижал ее голову к себе левой рукой, не отпуская из правой руки ножа и не сводя глаз с противника. Потом он слегка отстранил Соню от себя и сказал: «Если он только тебя тронет, я его разорву!»

С этими словами он повернулся, подобрал чехол, убрал нож и отошел шагов на десять, но не ушел совсем. Встал, прислонившись к мачте, и продолжал смотреть на свою любимую и ее собеседника.

Соне очень хотелось пообщаться с штурманом. «Странно, меня все-таки тянет к Дирку, несмотря на то, что я встречаюсь с Элаем, — подумала она, — а я должна быть верна своему любимому. Хотя я ничего не обещала цыгану, есть же определенные представления о порядочности. Но кто придумал эти понятия, почему мы должны им следовать?».

«Простите меня, Софи, — сказал штурман, — я не сдержался, мне очень жаль, честное слово».

Дирк сделал полшага к ней: «Поймите меня, я не хочу вас заманить ни в какую ловушку, я желаю вам только добра, раз уж мы оба попали в эту ситуацию, то давайте пройдем через все трудности вместе».

«Вы же меня только что уступили Элаю», — язвительно заметила Соня.

«Да бросьте вы, эти слова ничего не значат, я не хотел тратить время на этого молокососа. Ко всему прочему у меня еще полно дел, и этот единственный день я должен провести с пользой и радостью, а на вас мне не жалко его потратить».

«Но все же вы так легко отступились».

«Эти слова ничего не значат, говорю вам, я хотел отвязаться от него, что с ним разговаривать. Смелый парень, конечно, но дурак. Вот встал на расстоянии прицельного выстрела. Он, конечно, не знает, что у меня в сумке пистолет».

«Но пока вы будете доставать оружие, он успеет спрятаться», — съязвила Соня.

«А давайте, поспорим, что не успеет!» — сказал Дирк и взялся за молнию. «Хотя ладно, — отпустил он руку. — Не буду вас больше пугать. Мне совсем не хочется причинять вам боль, если только вы сами этого не захотите, Соня, — понизил он голос. — Несмотря на то, что я бесконечно злой и жестокий, но к вам испытываю такие чувства, которые не испытывал ни к кому».

«Все это нужно рассматривать как объяснение любви или как предложение руки и сердца?»

«И то, и другое», — твердо сказал Дирк.

«Я подумаю», — ответила Соня с некоторой иронией.

«Вам лучше все-таки пойти сегодня со мной в город», — настойчиво произнес штурман.