Фредерик машинально потянулся за часами, выругался, вспомнив, что они остались у Маккиннона, и посмотрел на те, что висели над прилавком. Он надеялся, что Салли заглянет… Она явно задумала что-то, а ему не сказала, и это не давало ему покоя.

Управляющий за конторкой заполнял бланк заказа на фотографическую бумагу. Фредерик подошел к нему и спросил:

– Мистер Блейн, мисс Локхарт ведь не показывалась сегодня утром?

– К сожалению, нет, мистер Гарланд, – мрачно сообщил тот. – Я планировал привлечь ее к разговору о необходимости расширить штат. Боюсь, наш добрый друг Герберт не слишком одарен, а все остальные уже заняты. Что вы скажете по этому поводу?

– Хорошая мысль. Но где, по-вашему, новые сотрудники будут работать? В архив уже и кошку не засунуть… хотя, уверен, вам удалось, если бы она не слишком сопротивлялась. Нам будет нужен стол… и печатная машинка – они теперь все ими пользуются.

– О, да. Вполне возможно, нам понадобится расширить помещение, мистер Гарланд.

– Забавно, я только минуту назад сам об этом думал. Но сейчас мне нужно уйти. Если мисс Локхарт вдруг объявится, обсудите с ней этот вопрос. И передайте ей мои наилучшие пожелания.

Он взял пальто и вскоре уже садился на поезд до Стретема.

Нелли Бадд как раз кормила кошек. Каждая из них была реинкарнацией какого-нибудь египетского фараона, охотно объяснила она Фредерику. Сама дама, однако, была совершенно земной: пышногрудая, яркоглазая – к тому же она то и дело бросала восхищенные взгляды на то, что сама, без сомнения, охарактеризовала бы как его мужественные формы.

Фред решил не тянуть быка за рога.

– Миссис Бадд, – без обиняков начал он, стоило им усесться на удобном диванчике в гостиной, – я был на том стретемском сеансе и имел счастье запечатлеть вас на фотографии. То, что вы вытворяете в темноте, меня совершенно не волнует, и если ваши друзья достаточно легковерны, – что ж, это их личное дело. Но фотография вышла славная: фальшивая рука на столе, шнурок протянут к тамбурину, а чем там занята под столом ваша левая нога, я и подумать не смею… короче, миссис Бадд, позвольте мне начать вас шантажировать.

Она игриво улыбнулась ему.

– Да ну тебя, милый! – проворковала она (в ее речи отчетливо слышался север, но Ланкашир или Йоркшир непонятно, тем более что акцент был сглаженный и, скорее всего, искусственный). – Такой славный молодой человек! Тебе нет нужды меня шантажировать – достаточно попросить по-хорошему. Чего ты хочешь?

– Вот и хорошо. На самом деле я и не собирался. Меня интересует то, что вы сказали в трансе – в том, настоящем трансе. Можете вспомнить, что это было?

Она помолчала. В ее глазах мелькнула печаль, и они снова засверкали.

– Ах ты, господи, – сказала она. – Вот так вопрос. Ты про припадок, стало быть, спрашиваешь? У меня уже много лет эти припадки. Я из-за этого и медиумом стала притворяться, – ну и Джозайя, конечно, посодействовал, упокой его Господь. Он ведь фокусником был. Таким фокусам меня научил, ты ахнешь. Так что если нужно потрясти тамбурином или пожать кому-нибудь руку в темноте, Нелли Бадд мало равных, хоть и не пристало мне так говорить.

– Потрясающе. Уклоняться от прямых вопросов вы тоже научились, как я посмотрю, миссис Бадд. Так что там с вашими припадками?

– Честно говоря, милый, я понятия не имею. У меня просто плывет все перед глазами и дурно становится, а потом, через пару минут, я прихожу в себя, но чего говорила, не помню. А тебе-то что за дело?

Фредерик почувствовал, что она начинает ему нравиться. Почему бы и не показать ей больше карт?

– Знаете такого мистера Беллмана?

– Первый раз слышу, – покачала она головой.

– А про компанию «Полярная звезда»?

– Боюсь, что нет, дорогуша.

– Слушайте, я вам прочитаю, что вы тогда сказали.

Он вытащил из кармана сложенный листок бумаги с каракулями Джима и прочитал все вслух.

– Вам это о чем-нибудь говорит? – поинтересовался он, добравшись до конца.

– Я что, правда все это сказала? – изумилась она. – По мне, так сплошной бред.

– Вы действительно не знаете, откуда это взялось?

– Это, наверное, как ее там… телепатия. Я, видать, чьи-то мысли прочитала. Господи, да не знаю я! Мне до этих стеклянных гробов и искр дела – как до человека на Луне. Зачем тебе все это?

– Один из членов Стретемской лиги – клерк из Сити, и его очень взволновала сообщенная вами информация – судя по всему, деловая и строго секретная. Он боится, что она всплывет, и утечку повесят на него.

– Черт меня побери! Так это все связано с бизнесом?

– Не все, но кое-что, – поправил ее Фредерик. – А с чем связано остальное, мы пока не уверены.

Тут в его голову буквально ворвалась некая идея.

– Вы случаем не знаете одного парня по фамилии Маккиннон?

Это застало миссис Бадд врасплох: она вытаращила глаза и откинулась на спинку дивана.

– Алистера Маккиннона? – слабым голосом переспросила она. – Которого еще прозывают Волшебником Севера?

– Его самого. Этот Беллман, судя по всему, имеет на него зуб – почему, я не знаю. Так вы о нем что-то знаете – о Маккинноне?

Миссис Бадд покачала головой.

– Видала его пару раз… в мюзик-холлах. Очень умный мальчик. Но не из тех, кому можно доверять, я бы сказала. Не как мой Джозайя, хотя по части фокусов Джозайя ему бы и в подметки не сгодился бы. Но о Беллмане я правда ничего не знаю.

– А, – Фредерик снова подумал о вечере в салоне леди Харборо. – Ну, хорошо. Как насчет фамилии «Уитэм»?

Тут она прямо подскочила: ахнула, прижала руку к груди и даже побледнела под слоем пудры, да так, что Фредерик это заметил.

– Уитэм? – пролепетала она. – Но не Джонни же Уитэм?

– Вам известен человек с таким именем?

– Джонни Уитэм. Лорд Уитэм, так его теперь зовут. Когда я его знала, он был Джонни Кеннет – ну, это когда я сама по мюзик-холлам выступала. Он просил меня выйти за него, а потом… Вообще-то Джозайя хороший был муж, но Джонни Уитэм такой был любезный тогда, веселый… и такой пригожий. Ах, господи, он и правда был хорош!

Да и сама она тогда явно была хоть куда, подумал Фредерик: не то чтобы красавица, но столько жизни, столько задора и смеха…

– Ты только на это погляди, – с этими словами она открыла ящичек в маленьком столике и вынула оттуда фотографию в серебряной рамке: четкий амбротип, из тех, что были в ходу лет двадцать или больше тому назад.

На нем красовались две пухленькие улыбающиеся девушки лет двадцати в балетных пачках, позволявших видеть их стройные ноги. Девушки были совершенно одинаковые. Подпись внизу представляла «мисс Нелли и мисс Джесси Саксон».