– Вы должны прекратить лезть в дела, которые для вас слишком глубоки и сложны, – сказал Беллман, помолчав несколько секунд. – Если не прекратите, я сообщу всем, кто может или мог бы в будущем оказать вам помощь или нанять на работу, что вы аморальная женщина, живущая на средства, полученные аморальным путем.

– Прошу прощения?

Мускулы вокруг его глаз как-то дрогнули, сдвинулись; выражение лица неприятно изменилось. Салли не сразу поняла, что хозяин дома улыбается. Он открыл ящик стола и извлек папку желто-оранжевого цвета.

– У меня здесь записи о визитах неких лиц мужского пола в ваш офис на Норд-стрит, в то время как вы находились там одна. За последний месяц таких визитов было не менее двадцати четырех. Только вчера, например, один мужчина пришел очень поздно – в половине второго ночи, если точнее, – был впущен лично вами и оставался внутри почти час, после чего удалился. Когда мой секретарь, мистер Уиндлшем наведался вчера в вашу так называемую контору, он обратил внимание на наличие в ней помимо прочих предметов мебели большой кушетки. И если этого вам еще недостаточно, вы известны знакомством с неким Уэбстером Гарландом, фотографом, специализирующимся на съемках… как бы это сказать? – обнаженных моделей.

Салли прикусила губу: осторожнее!

– Тут вы не правы, – заявила она как можно спокойнее. – Мистер Гарланд на самом деле специализируется на портретах. Что до остального вашего абсурдного вздора – если это самое сильное ваше оружие против меня, можете сразу сдаваться.

Он поднял брови.

– Как же вы наивны. Скоро вы поймете, сколько вреда способны в наше время нанести подобные обвинения. Молодая женщина, одна, сама зарабатывает на жизнь… предосудительные связи…

Беллман снова улыбнулся, и у нее по спине пробежал холодок – потому что он был, черт возьми, прав. Такое пятно не смыть… Игнорируй его, скомандовала она себе. Жми дальше.

– Я не хочу тратить время попусту, мистер Беллман, – сказала она. – Если я еще раз к вам приду, я хочу, чтобы меня пропускали немедленно. А теперь к делу: ваша деятельность в Англо-балтийской пароходной и навигационной компании стоила моей клиентке сбережений всей жизни. Ее имя – мисс Сьюзен Уолш. Она была учительницей в школе, это очень хорошая женщина. Всю жизнь положила на своих учениц и на женское образование в целом. Она никому не причинила вреда и сделала много хорошего. Сейчас, закончив работать, она имеет право жить на деньги, которые скопила честным трудом. Я посоветовала ей вложить их в Англо-балтийскую компанию.

Теперь вы понимаете, каким образом это касается вас? Вы намеренно, обманным путем пустили эту фирму ко дну. Таким образом вы лишили денег множество честных людей, и все они заслуживают возмещения убытков. Но они – не мои клиенты. Поэтому я получу от вас только чек на сумму три тысячи двести сорок фунтов на имя мисс Сьюзен Уолш – вот, будьте добры. Сумма указана здесь.

Она бросила на стол сложенный листок. Беллман даже не шелохнулся.

– И я получу его немедленно, – уточнила Салли.

Чака у ее ног негромко зарычал.

Внезапно Беллман зашевелился. Он схватил листок, прочел, одним движением разорвал пополам и швырнул в корзину для мусора. Его бледное лицо стало чуть темнее.

– Вон! – приказал он.

– Без чека? – осведомилась Салли. – Стало быть, вы пришлете его с посыльным. Адрес моей конторы вам известен.

– Ничего я не пришлю.

– Очень хорошо, – она щелкнула пальцами, и Чака встал. – Я не собираюсь перебрасываться с вами обвинениями – это глупая игра. Мне достаточно известно о вас, чтобы получилась любопытная газетная статья: «Полярная звезда», Норденфельс, и так далее… Более того, я знаю, где искать дальше – и буду искать, а когда выясню, что вы замышляете, опубликую информацию обо всем, что найду. Я получу эти деньги, мистер Беллман, даже не сомневайтесь.

– Я никогда не сомневаюсь. И никогда не совершаю ошибок.

– Возможно, одну вы только что совершили. Всего хорошего.

Он не ответил. Когда Салли покидала дом, навстречу ей не попалось ни одной живой души. Чтобы перестать дрожать, ей понадобились полчаса в чайной, булочка со смородиной и чайник чаю. Только после этого, к немалой своей досаде, Салли обнаружила, что никак не может выкинуть из головы одну простую мысль: уж не она ли сама только что совершила крупную ошибку?

Когда Салли ушла, Беллман встал из-за стола и подобрал с ковра карточку, которая выпала из ее перчатки во время ее пламенной речи. Он видел, как бумажный прямоугольник спланировал на пол, но не сказал ни слова. На карточке было написано:

Побарабанив по столу пальцами, Беллман велел позвать мистера Уиндлшема.

Джим Тейлор питал к Алистеру Маккиннону, так сказать, коммерческий интерес – примерно как если бы купил его акции. При всей своей неприязни к нему, Джима тревожило, что Фредерик его упустил. Когда Фред возразил, что кто угодно упустил бы человека, способного превратиться в дым и утечь в замочную скважину, Джим заметил, что он, видимо, теряет хватку – даже собственные часы потерять умудрился. Что дальше? Штаны потеряет?

По изложенным выше причинам Джим решил искать Маккиннона сам. Он последовательно прочесал все дома по Оукли-стрит, в Челси, где жил Маккиннон, но не нашел ровным счетом ничего. Заглянул к управляющему мюзик-холла, откуда помог сбежать злополучному фокуснику, но оказалось, что адреса Маккиннона и здесь никто не знает. Наведался в несколько других мюзик-холлов – вдруг он выступает еще где-то под другим именем, но и там потерпел неудачу.

Но Джим не сдавался. За свою короткую, но богатую событиями жизнь он успел завести невероятное количество криминальных, полукриминальных, азартно-игровых и театральных знакомств, и даже несколько возмутительно респектабельных – для полного комплекта. Между собой они были связаны услугами, которые одна сторона задолжала другой: наводка на скачках тут, полкроны взаймы там, ненавязчивый намек, что констебль на углу как раз сейчас смотрит в эту сторону, и так далее. Джим полагал – и вполне справедливо! – что мало нашлось бы такого, чего он не сумел бы узнать.

Поэтому вечером того дня, когда Салли навестила мистера Беллмана, он и болтался в одном дептфордском пабе и терся локтями с одним юрким человечком в белом шарфе. Когда Джим похлопал его по плечу, тот чуть на стойку не вспрыгнул.

– Здорово, Диппи, – усмехнулся Джим. – Как делишки?

– А?! Ой, это ты, Джим. Наше вам.

Диппи Ламсден воровато огляделся по сторонам, но вороватость эта носила сугубо профессиональный характер: парень был карманником.

– Слушай сюда, Диппи, – доверительно сообщил ему Джим. – Мне одного кореша найти надо. Зовут его Маккиннон, фокусник. Шотландец. Уже пару лет по мюзик-холлам подметки трет; может, видал его?