— Что ж ты пожалела эту мерзкую «зелень», Ирка?! — В том-то и беда, что обогнавшая нас машина была серым поношенным «Мерседесом» участкового инспектора Ивана Романовича Попова…

5

Свет в комнате вспыхнул неожиданно, а посему Наташкин визг прозвенел совершенно обоснованно. Я попыталась слететь с кровати, но вынуждена была заткнуть уши. Действовать же одними ногами было трудно. Правда, на какой-то момент показалось, что мне «помогут».

— Ты понимаешь, что сделала своим молчанием?!

Димка был не просто зол. Он стоял у двери, сжимая кулаки и испепеляя меня злым взглядом, рядом был Кириллов, похлопывавший моего сорвавшегося с цепи мужа по плечу. Успокаивающе, но на мой взгляд, можно бы и посильнее. Релаксации так и не последовало.

— Понимаю, — немного запоздало откликнулась я, завороженная невиданным ранее имиджем мужа. Безжалостный кровожадный злодей, да и только. Теперь ясно, почему он выбрал профессию хирурга. — Все понимаю. Особенно последствия. Сорвались бы с места в карьер вершить справедливость, а ее следует искать в другом месте. Кто-нибудь заметил, что я с вечера постоянно держала на контроле мобильник? Ах, да. В кармане это не заметно. Но на столе-то?

— Поспала и свихнулась… — с сожалением произнесла Наташка.

— Свихнулась бы в том случае, если бы сознательно подставила Ивана и увела разбирательство в далекую от истины сторону. Да что ж вы все такие бестолковые?! Неужели работник милиции, стоящий на пороге выпуска юридической академии, станет засвечивать принадлежащую ему машину, демонстрируя причастность к только что произведенному из нее выстрелу на поражение соперника? Даже будучи очень расстроенным тем, что не удалось упрятать его за решетку.

— Нет, — спокойно согласился со мной Кириллов, — не будет. А если бы сделал это, сразу же постарался вам позвонить и сказать, что у него угнали машину. Прямо от отделения милиции. Хотя у него ее действительно угнали. Не надолго. Либо быстро вернули, так что он и не заметил угона, либо заметил, но…

— …ее быстро вернули, — хлопая ресницами, подсказала Наташка. — Ему оставалось только порадоваться значимости собственной персоны. Да-а-а… Значит, эта темно-зеленая сволочь отслеживала наш маршрут вплоть до отделения, где, затаившись в кустах, и подцепила машину Попова, пока тот с коллегами подводил итоги операции по задержанию Виталика и оправдывался.

— Лед тронулся! — усмехнулась я, хотя намеревалась просто улыбнуться.

— Перестань корчить рожи, — тихо, не как обычно, посоветовала мне подруга.

Я воспротивилась — мои рожи, когда хочу, тогда и корчу. А заодно — кому хочу, тому и корчу. Плохо, когда отвлекают от главного. Не буду акцентировать внимание присутствующих на кратковременном эпизоде встречи Виталика в аэропорту со знакомой личностью. Нарвусь на очередной злобный выпад мужа. Ничего, продумаю, как сообщить об этом с меньшими для себя потерями.

В голове роились мстительные планы. А не надо будить в жене зверя. Пусть Дмитрий Николаевич полюбуется на зеркальное отражение результата своего недостойного поведения — мою, если на то пошло, «рожу»! Против кого, спрашивается, злость оттачивает? В ногах будет валяться — не прощу. Впрочем, подобная угроза недавно уже звучала. Хоть и по другому поводу и от Наташки, повторяться все же не стоит. Пусть Дмитрий Николаевич найдет себе другую дуру. Надеюсь, она будет еще хуже. А с меня замужества хватит, дети выросли, я тоже.

— Кто-нибудь, кроме Виталика, знает темно-зеленого типа с коренастой широкомордой машиной? — грустно спросила Наташка. — Виталик не знает.

Ответом было молчание. И в полной тишине мой собственный голос показался мне слишком громким, хотя буквально прошелестела:

— Я. Не совсем уверена, но уверена… Словом, догадываюсь. Сейчас этот тип, в отличие от нас, спокойненько отдыхает. Притомился, иуда, переворачивая вверх дном всю серегинскую квартиру. Скрипит зубами во сне от злости и сил набирается…

Последнее мое высказывание совпало со скрежетом зубов, донесшимся с кресла. Таким вот неудачным образом дал о себе знать молчавший до этого момента подранок. Испугавшись неправильной реакции окружающих на мои слова, я поспешно поинтересовалась, на кого молодой человек зуб точит. Тут же выяснилось, что на весь мир. Я с радостью сообщила о стопроцентной гарантии конечного результата: зубы обломает. И обратила внимание коллектива на бодрствование Виталика. Но уж лучше бы молодой человек дремал. Ничтоже сумняшеся, предложила свой план бескровного обезвреживания киллера вместе с его сообщницей и темно-зеленой иномаркой.

…Кем меня только не обзывали! И балдой, и свихнувшимся на почве болезненного самолюбия гением, и яснодурой… А главное, кто?! Самые родные и близкие мне «они». С этих оскорбительных для меня минут я решила впредь общаться с «ними» исключительно на «вы». Нанести ответное оскорбление сочла ниже своего достоинства. Просто поставила «их» на место:

— Вы там стоите себе в сторонке, и ладно. Не старайтесь пасть ниже, чем уже пали! Хотя лично мне дверной косяк жалко. Он тоже требует участия, и вам не мешало бы взять пример именно с него. Надо же! До сих пор не вылетел, но кулаками не грозит.

— Ирина, немедленно прекрати!

— Не трогай Иришку, Ефимов, — с угрозой в голосе изрекла Наталья. — Она просто оправдывает те «звания», которыми ты ее наградил.

Кириллов попытался встать на защиту соседа по «стоянке», миролюбиво пояснив, что «Дима очень волнуется за Ирину». Наташка вскипела: за «яснодуру» может волноваться только «яснопень».

— Нормальный человек с такой женой, какой я выгляжу в глазах оборзевшего Ефимова, и дня не проживет. Кому она такая нужна?

— Мне! — отрезал Димка.

Я тайком облегченно вздохнула. Успела подзапутаться в своем истинном определении. Еще более непонятно — подруга меня защищает или как? В смятении, не слезая с кровати, принялась натягивать халат.

— И я не позволю ей совать голову в петлю! — продолжал повышать в моих глазах свой рейтинг Дмитрий Николаевич. В петлю, честно говоря, я и сама не собиралась, но все же приятно, когда тебя защищают.

— Это «безголовой»-то? Ха-ха-ха! — изобразила веселье Наташка.

— А у меня пластырь отклеился, — застенчиво заявил Виталик.

Все опять примолкли, вживаясь в услышанное. Я с ужасом увидела тонкий ручеек крови, проложившей себе русло к правому уху раненого. Далее он раздваивался, плавно огибая ушную раковину, и по шее стекал дальше. Двумя самостоятельными ручейками.

— Зачем же ты, балда, пластырь отодрал?! — ласково посетовал Димка, покидая свой пост, по ходу новой спасательной операции послав меня за аптечкой. Как будто ничего и не было.

Забыв про обиду, я тут же кинулась выполнять приказ, не преминув морально поддержать Виталика, а заодно и себя — нас с ним, балдов… балдей… балд… Ну не знаю, как правильно склонять себя во множественном числе. Допустим, обалдуев. Словом, в количественном составе нас прибыло. Уже двое. Есть еще по крайней мере одна сочувствующая. Это уже сила.