Солнце красило нарождающийся день в нежный розовый цвет, который, касаясь гор, превращался в золотой. Казалось, ужасы Тиры им просто приснились.

Пелопс стоял рядом с Яром у руля и смотрел на воду за кормой: зелено-прозрачную, словно только что родившееся вино. Не хотелось еще раз обсуждать то страшное, что они видели.

Климена вчера на собрании очень расстроила жителей Тиры. Они ждали, что она их успокоит. Но она пообещала только прислать на остров флот. Велела собрать самое необходимое. И как только земля начнет трястись, а над горой появится столб огня – немедленно грузиться на корабли и плыть к южной оконечности Крита. Невеселая перспектива.

Пелопс вздохнул, посмотрел на Яра: на его лице почему-то была рассеянная улыбка. Спросил:

– О чем думаешь?

– Слово какое-то вертится на языке. Виноцветное море…

Пелопс насмешливо вскинул брови:

– Нет, кто тут поэт? Я, например, тоже думаю о вине, только совсем другое: хорошо бы напиться! Но звучит красиво. Надо запомнить и куда-нибудь вставить.

– Напиться я тоже не прочь! – улыбнулся Яр.

Так он и сказал, о чем, или, вернее, о ком он все время думает.

На причале кипела обычная утренняя жизнь: торговцы на десятке языков переругивались с грузчиками, истошно орали чайки, пытаясь выхватить рыбу из вонючих корзин, продавцы лепешек дурными голосами зазывали покупателей.

Яр только что закончил разгрузку своего судна. Сошел на берег. И аж головой помотал. Не может же так быть, чтобы только о чем-то помечтал, и вот…

В тени пыльной оливы сидела Мина. Может, она ждет не его?

Но Мина в легком фиалковом платье уже неслась ему навстречу. Остановилась, схватила его за руку, заглянула в глаза и выпалила:

– Я согласна.

– Что? – удивился Яр.

Три дня путешествия превратились для него в целую жизнь. Он не сразу смог нырнуть в старую.

– Ты просил меня уйти из школы жриц. Стать твоей… спутницей. Я согласна, – упрямо повторила Мина. Ее глаза возбужденно сверкали на пол-лица.

Яр на секунду застыл. Почему все так? Вот оно, счастье. Только кивни. А он не может. Царству грозит гибель. Он должен быть там, где опасно. Он, но не она.

Мина истолковала его колебания по-своему:

– Ты этого не хочешь? Передумал?

– Я хочу этого больше всего на свете. Мина! Я… Ты же видишь. Я люблю тебя. Просто сейчас очень тяжелое время…

– Я знаю, – перебила его Мина. – Сегодня ко мне в окно влетела синяя птица.

Горлица с ярко-голубым опереньем и правда разбудила ее ранним утром: она впорхнула в комнату, пометалась, села ей на плечо и, издав странный стон, улетела. Это было к беде.

Яр про себя улыбнулся: совсем она девчонка!

Мина же горячечно зашептала:

– Потому я и пришла. Хочу быть рядом с тобой. Я чувствую, надвигается что-то ужасное. Мы можем ничего не успеть. А я хочу узнать, что значит – любить. Арья говорит, это здорово… Пойдем ко мне!

Яр ласково обнял Мину за плечи:

– Арья ничего не понимает в любви. Мы все сделаем правильно. У нас будет прекрасная церемония, большой пир, ты сошьешь себе платье… Дождемся свадьбы.

Лицо Мины потухло, будто загасили светильник. Она повернулась и побежала вверх по дороге.

Бежать за ней было глупо. Дурак, идиот! Почему он все только портит?!

…Но драматической сцены не вышло. Лохматая бродячая собака с длинными ушами выскочила из-под лавки и, умильно махая хвостом, потрусила рядом с Миной, уткнувшись носом ей в ногу. Прохожие заулыбались. Мина и сама улыбнулась сквозь слезы: да, животные любят ее больше, чем люди…

Климена зашла в свои покои. Сердце колотилось так, будто всю дорогу от порта бежала она, а не быки.

Сама устроила ловушку для друзей и сама же боялась узнать правду. Наконец она на ватных ногах пошла к столику с благовониями, схватила склянку с пчелой. И счастливо улыбнулась. Не Радамант. Потом помчалась на террасу, подставила к колонне скамеечку, заглянула в ласточкино гнездо. Не Феодокр. Она обходила дом, доставая из тайников склянки, и каждую нежно прижимала к груди. Не Гупан. Не Галий. Не Пелопс… Тут сердце у нее заныло, и она опустилась на лежанку.

Все тайники были на месте.

А это значило… Или Зеро разыграл какую-то сложную многоходовую игру. Или ее предает смешной толстый поэт Пелопс, который не успел стащить склянку. Какая же это мука – искать убийцу среди своих!

Вдруг внизу на площади послышался стук барабанов, шум толпы.

– Кого там приветствуют? – крикнула Климена служанке.

Та выглянула в окно:

– Священного быка!

И Климена подскочила. Как она могла забыть! Сегодня же такой важный день. Она должна быть там, внизу!

Священный бык царственно шагал по улице к площади и смотрел на толпящихся вдоль дороги людей.

Они дули в свистелки, бросали ему под ноги цветы, розовые лепестки – он морщил ноздри от резкого запаха – и с криками восторга расталкивали друг друга, чтобы насладиться невиданным зрелищем.

Бык был прекрасен. Его снежно-белая шерсть светилась на солнце, большие фиолетовые глаза блестели, длинные позолоченные рога напоминали застывшие молнии. И сам он, неправдоподобно огромный, полный мощной силы, казалось, излучает свет.

Климена вышла на площадь, когда Священный бык уже подходил к построенному для него загону, больше похожему на храм. Да он и был божеством.

Давным-давно в его прапрапрадеда вселился бог Ишашаламу и похитил дочь финикийского царя Европу. Привез на своей спине на Крит. Там обратился в юношу. Овладел красавицей. От этого союза с богом и пошел род Миносов.

Сейчас Ишашаламу иногда по-прежнему шалил: вселялся в белого быка, заманивал прогуливающихся на лугах красоток. Затем на их изумленных глазах превращался в юного героя. Ну и…

Бык причуды бога терпел с пониманием. Значит, там, наверху, тоже бывает скучновато.

Но раз в несколько лет на Играх бык становился в царстве главным. Решал, кто чего достоин, кто будет править. И тогда все преклонялись уже перед ним.

…Верховная жрица шагнула на мостовую. Подошла к быку, прикоснулась к золотым рогам, подержала их кончики, а потом вскинула ладони к небу. Таков ритуал.

Народ закричал, захлопал, девушки снова стали бросать из корзинок лепестки, так что воздух на площади стал радостно-розовым. Музыканты на площади ударили в барабаны, танцорки в пестрых юбках закружились на сцене. Все вокруг ликовали.