Затем он почувствовал, как кровь отлила от головы. Он схватился за край стола, цепляясь за ускользающее сознание. Он никогда не падал в обморок. И сейчас не самое подходящее время, чтобы познакомиться с этим ощущением.

Когда их окружали другие девушки, Сэйтан не сумел распознать треугольник силы. Карла, Габриэль, Джанелль. Три сильные Королевы, три Черные Вдовы от природы.

«Пусть Тьма будет милосердна, – подумал он. – Эта троица способна смести с лица земли что угодно и кого угодно – или выстроить все, что им заблагорассудится».

– Повелитель?

Сэйтан моргнул, возвращаясь к разговору. Он сделал глубокий вдох. Что ж, хотя бы легкие по-прежнему работали – по крайней мере, ему так казалось. Наконец, убедившись, что ему и впрямь больше не грозит потерять сознание, Повелитель огляделся. В комнате остался только Дужэй.

Он виновато крутил в руках берет.

– Я не хотел вмешиваться.

– Уже слишком поздно раскаиваться, – пробормотал Сэйтан.

В дверях кабинета появились три светлые головки.

– Эй, – позвала Карла. – Мы нашли уголь и большие мольберты. Вы что, не пойдете?

Но тот продолжал терзать многострадальный берет.

– Я не могу, леди.

– Почему нет? – спросила Джанелль, когда они втроем зашли в кабинет.

Дужэй умоляюще взглянул на Сэйтана, который упорно рассматривал носок своей правой туфли.

– Я… я же Дужэй, леди.

Джанелль, казалось, осталась приятно поражена услышанным.

– Вы написали «Нисхождение в Ад»!

Глаза художника расширились.

– А почему вы не можете давать уроки живописи? – поинтересовалась Габриэль, склонив голову набок.

– Я – демон.

Молчание.

Карла наклонилась вперед и скрестила руки на груди.

– Постойте, что, есть какое-то правило, согласно которому живописи можно обучаться только в течение дня? Кроме того, солнце еще не зашло, а вы здесь!

– Это только потому, что в Зале хватает темной силы, чтобы солнечный свет не беспокоил мертвых демонов, когда они внутри, – объяснила Джанелль.

– Тем более, значит, это не проблема! – с воодушевлением воскликнула Карла.

– А если вы не хотите оставаться здесь в течение дня, можно зажечь в комнате свечи или шарики колдовского света, тогда можно будет рисовать, – добавила Габриэль.

Дужэй беспомощно посмотрел на Сэйтана. Теперь тот пристально изучал носок левой туфли.

– Или ваше эго тоже раздуто до такой степени, что вы считаете обучение горстки маленьких ведьм живописи ниже своего достоинства? – спросила Карла приторным тоном, в котором сквозила угроза.

– Раздутым? Нет-нет, леди, я был бы польщен, но…

– Но?.. – мягко уточнила Джанелль своим полуночным голосом.

Дужэй содрогнулся. Сэйтан невольно дернулся:

– Я же демон.

Молчание.

Наконец Карла фыркнула:

– Если не хотите учить нас, так и скажите! Только не надо прибегать к подобным невразумительным отговоркам, чтобы выкрутиться из этой ситуации!

Они ушли, осторожно закрыв за собой дверь кабинета.

Дужэй продолжал крутить в руках берет.

Сэйтан по-прежнему внимательно рассматривал свои ботинки.

– Дужэй, – негромко произнес он, – чтобы справиться с этими девчонками, нужно обладать сильным характером, но вместе с тем и уметь тонко чувствовать. Не говоря уже о таланте. Если ты решишь стать их учителем живописи, я могу либо предложить тебе жалованье, хотя, должен признать, толку от денег немного в Темном Королевстве, или же ты можешь вручить мне список того, что может тебе понадобиться для собственных проектов, помимо принадлежностей для юных дарований. Однако, если ты решишь отклонить это предложение, – Сэйтан оторвался от созерцания своих туфель и выразительно взглянул на Дужэя, – боюсь, именно тебе придется подниматься наверх и объясняться с ними.

В глазах художника мелькнула откровенная паника. Из кабинета вела только одна дверь.

– Но, Повелитель, я же демон!

– Однако на них это не произвело особого впечатления, верно?

– Верно, – покорившись судьбе, сник Дужэй. Затем он пожал плечами и улыбнулся. – Давненько я не писал портретов, а у этих леди интересные мордашки, так ведь? И слишком много огня, чтобы зря растрачивать его на утонченные микроскопические рисуночки.

Сэйтан подождал полчаса, а затем вышел в большой зал. Предусмотрительно притаившись в тени, он наблюдал за собравшейся там непринужденной компанией.

Девушки уселись кругом прямо на пол, целенаправленно рисуя натюрморт – ваза, яблоко и шкатулка. Дужэй опустился на корточки рядом с Калуш, что-то объясняя своим громким, рокочущим голосом, а затем повернулся к Моргане, которая едва успела занести угольную палочку над мольбертом.

Джанелль отложила свой большой альбом, вытерла пальцы об их общее с Карлой полотенце и подошла к приемному отцу, широко улыбаясь, – хорошенькая, счастливая женщина-ребенок, наслаждающаяся собственным творчеством.

Сэйтан обнял ее за талию.

– Скажи-ка мне правду, ведьмочка, – тихо произнес он. – А что, предыдущий художник действительно был таким плохим наставником?

Джанелль провела пальцем по золотой цепочке, к которой крепился Красный Камень, доставшийся Сэйтану по Праву рождения.

– Он просто совершенно не подходил нам, никому вообще, и…

Но Сэйтан не позволил приемной дочери опустить голову и скрыть тем самым глаза, выражение которых он так хорошо научился читать и которые столько могли открыть.

– И?..

– Он меня боялся, – прошептала Джанелль. – Ну, не только меня, – поспешно поправилась она. – Ему не нравилось находиться в обществе Королев. Даже Калуш действовала ему на нервы. Поэтому он всегда говорил только «леди, сделайте то», «леди, не делайте этого». Огни Ада, Сэйтан! Мы никакие не «леди», мы не хотим быть «леди»! Мы – ведьмы!

Повелитель обнял девушку.

– Почему ты сразу мне не рассказала? – У него появилось ощущение, что в последнее время он задает очень много вопросов.

Джанелль пожала плечами:

– Мы так и не осмелились сказать тебе, что учителя музыки и танцев сбежали на этой неделе.

Сэйтан то ли вздохнул, то ли тихо рассмеялся.

– Что ж, уроки и чудесная летняя погода, по всей видимости, не очень хорошо сочетаются друг с другом. – Он нежно поцеловал Джанелль в макушку. – Дужэй пришел сюда, потому что хотел обрести освобождение.

– Не совсем. Ему просто нужно было нечто такое, что способно вновь пробудить интерес к жизни.