– Не рассержусь. Обещаю тебе.

– Ты не мог бы… не мог бы обнять меня на минуточку?

Это потрясло его до глубины души. Он, всегда ценивший физические проявления близости превыше всего на свете, даже не подумал предложить дружеское объятие матери своего ребенка!

Сэйтан крепко обнял Терсу. Она сцепила руки за его спиной и пристроила голову на все еще крепкое, сильное плечо.

– По дикой страсти я не скучаю, однако приятно чувствовать прикосновения мужских рук.

Повелитель нежно поцеловал спутанные волосы женщины.

– Почему ты никогда не упоминала об этом раньше? Я даже не знал, что тебе этого хочется.

– Теперь знаешь.

Члены Темного Совета возбужденно перешептывались. Началось все с задумчивого взгляда, нахмуренных бровей, выражавших озабоченность. Повелитель сделал очень многое за свою долгую жизнь – вспомнить хотя бы о том, что он сотворил с членами Совета, чтобы заставить остальных сделать его опекуном девочки, – однако было трудно поверить, что Сэйтан Са-Дьябло способен на такое. Он всегда настаивал на том, что сила Края, сила всего Королевства, зависит от способностей ведьм – и особенно Королев. Подумать только, что он мог делать нечто подобное с хрупкой, ранимой девчушкой, юной темной Королевой…

О да, они и раньше интересовались благополучием воспитанницы Повелителя, однако он всегда реагировал на их расспросы с большим недовольством. Девочка больна. Она не может принимать посетителей. Ее обучают на дому.

Где же девушка провела последние два года? К чему ее склоняли? Уверен ли Джорвал в своих сведениях?

Нет, лорд Джорвал особо подчеркивал, что он ни в чем не был уверен. В конце концов до него дошел лишь весьма неправдоподобный слух, упорно распространяемый слугой, которого Повелитель лишил места. Нет никаких причин предполагать, что Сэйтан Са-Дьябло был неискренен в своих объяснениях. Возможно, девочка действительно серьезно больна – возможно, даже неизлечимо, – возможно, она слишком возбудима и отличается неустойчивой психикой, поэтому приход незнакомцев повредит ее здоровью.

Однако Повелитель не упоминал о болезни девочки вплоть до того дня, когда Совет впервые потребовал встречи с ней.

Джорвал поглаживал тонкой рукой свою темную бороду и качал головой. Нет никаких доказательств. Только слово человека, которого нигде не могут разыскать.

Только догадки, невнятное бормотание и шепот.

О цеплялся за острые стебли травы, которой порос быстро осыпающийся остров под названием может быть, наблюдая за тем, как к нему плывут палки. Они вставали в ровный ряд, как доски, складываясь в подобие моста, протягивающийся вдаль по поверхности бесконечного моря. Однако становиться на него было бы в лучшем случае рискованно, к тому же у Деймона не было веревок, чтобы скрепить ненадежную опору. Если бы он попытался воспользоваться этим «мостом», то погрузился бы в бурные волны кровавого моря.

Впрочем, он в любом случае утонет. Остров продолжал осыпаться. Рано или поздно не останется ничего, что могло бы поддерживать вес его тела.

Он устал. Он хотел, чтобы чужеродная стихия поглотила его.

Палки нарушили ровный строй, крутясь и изменяясь, и сложились в грубые, едва узнаваемые буквы.

«Ты – мое орудие».

«Слова могут лгать. Кровь – никогда».

«Шлюха с сердцем мясника».

Он попытался отползти подальше от этой части острова, но вторая его половина на глазах осыпалась, осыпалась, осыпалась… Места теперь хватало только на то, чтобы лежать прижавшись к земле. Он был совершенно беспомощен.

Что-то двинулось в глубинах кровавого моря, заставив палки беспорядочно закачаться на волнах, разбив бесконечные слова. Они закружились вокруг маленького острова, наталкиваясь на осыпающиеся песком уступы может быть, и легли друг на друга, образовав хрупкую защитную стену.

Он перегнулся через нее и увидел, как на поверхность всплывает лицо. Сапфировые глаза смотрели в пустоту, золотистые волосы разметались веером.

Губы шевельнулись. Деймон.

Он протянул руку и осторожно поднял лицо из моря крови. Не голову, только лицо, гладкое и безжизненное, словно маска.

Губы снова шевельнулись. Слово прозвучало как нежная ласка, как тихий вздох ночного ветра. Деймон.

Лицо растворилось, утекло сквозь пальцы.

Всхлипывая, он попытался удержать, заново слепить это горячо любимое лицо. Однако чем упорнее он пытался, тем быстрее оно ускользало сквозь пальцы, пока от него не осталось и следа.

Тени в кровавом море. Лицо женщины, исполненное сочувствия и понимания, обрамленное спутанными черными волосами.

Подожди, велела она. Жди. Не все нити стали на место.

Но и она исчезла в мелкой ряби.

Наконец-то у него появилось легкое занятие, которое не угрожало ему ни болью, ни страхом.

Устроившись как можно удобнее, он покрепче уцепился за остров и приготовился ждать.

Сэйтан уже начал гадать, в чем дело, – что-то не так с книжными шкафами позади его стола или же с дворецким, который уже целую минуту смотрит в одну и ту же точку.

– Повелитель, – чопорно произнес Беале, не отрывая взгляда от книжных шкафов.

– Беале, – осторожно отозвался Сэйтан.

– Вас хочет видеть Предводитель.

Сэйтан осторожно положил очки поверх бумаг, лежащих на столе, и сложил руки, чтобы сдержать нервную дрожь.

– Он лебезит, угодничает?

Губы Беале дернулись.

– Нет, Повелитель.

Сэйтан расслабился в кресле:

– Хвала Тьме. По крайней мере, он пришел не потому, что девочки успели что-то натворить.

– Честно говоря, не думаю, что леди каким-то образом замешаны в этом, Повелитель.

– В таком случае пригласи его пройти сюда.

Предводитель, вошедший в кабинет, был на голову выше Сэйтана, в два раза шире в плечах и отличался завидной рельефной мускулатурой. Его огромные ладони с легкостью могли бы обхватить человеческий череп и раздавить его. Он походил на грубого, жесткого воина, который с равной легкостью вырвал бы желаемое из земли или же у других людей. Однако под массивной оболочкой и громоподобным голосом билось сердце, наполненное радостью и любовью к жизни, и скрывалась душа слишком чувствительная, а потому не терпящая насилия.

Его звали Дужэй. Пятьсот лет назад он был лучшим художником в Кэйлеере. Теперь же – мертвым демоном.

Сэйтан знал, что с его стороны лицемерно злиться на Дужэя за то, что он рискнул прийти сюда, поскольку Мефис, Андульвар и Протвар практически поселились в Зале с тех пор, как Джанелль вернулась сюда вместе с Повелителем и они все общались с гостившими здесь детьми. Но, несмотря на это, граница между Королевствами живущих и Адом всегда была хрупкой, не толще лезвия ножа, поэтому Сэйтан жил с неприятным сознанием того, что самим своим существованием он давно перешагнул ее. Теперь же, когда все дети решили провести лето в Зале, а Темный Совет продолжал требовать встречи с Джанелль, демон, пришедший в Кэйлеер для аудиенции с Повелителем, был весьма некстати. Сэйтан обнаружил, что не может смирить свой гнев.