Мужчины качают головами и расходятся в разные стороны.

Я смотрю, как приземистая фигурка Дайте исчезает в поле. Перевожу взгляд на Малин, скрестившую на груди руки. И тут же я чувствую это – старое доброе осознание, от которого волосы встают на затылке и во рту все пересыхает.

Что-то не так.

Интуиция мне подсказывает.

Не знаю как, но я нутром чувствую, что мы не там, где нужно. Чувствую кожей, мышцами, всем телом.

Мой мозг еще не понимает, но тело уже чувствует. Мозг же ждет, когда к нему тоже придет это осознание, не спешит с выводами, не возражает.

Терпеливо ждет, когда тело подскажет ему, что делать.

Я смотрю на полицейских. Двое с удочками наперевес идут к воде. Один говорит по телефону. Другой в спортивной форме делает вид, что он на пробежке.

Через пару минут они будут у палатки Улле Берга. И арестуют его без проблем.

Но что-то тут не так.

Я смотрю на Малин. Она щурится от солнца. Вытирает потный лоб и вопросительно поднимает брови.

– В чем дело? – спрашивает она.

– Что-то не так.

Она усмехается и качает головой.

– В смысле не так? – спрашивает она, глядя на Дайте, который с трудом поспевает за полицейскими с удочками. Она смотрит на часы: – Осталось пять минут.

Я хожу кругами по сухой траве и пытаюсь собраться с мыслями.

– Одна минута, – говорит Малин.

Пот льет со лба под воротник. Насекомые жужжат вокруг меня, чайки кричат.

Малин кладет мобильный в левую руку, а правой роется в кармане в поисках чего-то. Мобильный жужжит, и она пытается открыть сообщение левой рукой, но в результате роняет его в траву.

Пытаясь открыть сообщение не той рукой, Малин выронила телефон.

И тут я все понимаю.

На фотографиях из магазина в кемпинге Берг очень долго подписывал чек. Дайте это показалось странным.

– Дайте был прав, – произношу я свои мысли вслух. – Этот парень не знал, как подделать подпись Берга.

– Ты о чем? – спрашивает Малин, ища телефон.

– Он подписал правой рукой. Но Улле Берг левша.

Малин застывает.

– На снимках не Берг, – повторяю я. – Берг – левша.

Малин поднимает телефон. В ту же секунду он звонит.

Она медленно выпрямляется и хватается рукой за поясницу. На лице страдальческое выражение. Бросает на меня изучающий взгляд и отвечает на звонок.

– Да…

Молчит. Поглаживает живот, смотрит вверх.

– Восемнадцать? Что?

Малин опирается на машину, словно она больше не в состоянии стоять на ногах.

– Что за черт! И где он их нашел?

И затем:

– О’кей. Увидимся.

Я жду, пока она положит трубку.

– Поверить не могу. Это не он. Парню восемнадцать. Он утверждает, что нашел кредитку и паспорт в мусорке в Стувшере. Это показалось неправдоподобным, так что они его задержали.

Она вздыхает.

Несмотря на огромный живот, Малин выглядит такой юной и беспомощной. Мне хочется обнять ее и утешить.

– Ты прав.

– И что толку.

– Еще кое-что. Та книга, которую написал Игорь Иванов…

– Да?

– Малик прислал сообщение. Она пришла.

– И?

Малин качает головой.

– В книге только два слова. Lorem ipsum на всех страницах.

Слова кажутся мне знакомыми.

– Lorem ipsum, а это не…

– Да, текст-рыба, когда нужно показать, как издание будет выглядеть с текстом, но самого текста пока нет.

Малин опускается на траву.

– Отмывание денег, – предваряет она мой вопрос. – Добро пожаловать в двадцать первый век. Скачки и пиццерии уже не актуальны. Сегодня все происходит в цифровом пространстве. И вот вам пример креативности преступников. Книги выставлены на продажу в Интернете. Книги без содержания. Цена баснословная. Эта, например, стоила девятьсот крон. А потом боты делают заказы, и автор получает черные деньги.

– А доход можно задекларировать?

– Разумеется. Идеальное решение для отмыва денег. И статус писателя в придачу.

Малин тяжело вздыхает.

– Игорь не имеет никакого отношения к нашему стиху, – констатирую я.

Мобильный Малин снова жужжит. Она открывает сообщение и хмурит лоб.

– Что?

– Это от бывшей подруги Улле Берга. Его называли бульдогом, потому что…

Она встречается со мной взглядом и качает головой, словно не верит своим глазам.

– Потому что у него были странные зубы… как у бульдога. Странный прикус. Как у…

– Жертвы номер три, – заканчиваю я. – Черт! Черт! Жертва номер три – это Улле Берг!

Малин беспомощно смотрит на меня:

– Но если Берг мертв, то кто тогда преступник?

Я так долго был в пещере, что о Свете остались только слабые воспоминания, намек на прошлое, поблекшее и утратившее всякое значение.

Потому, когда Свет хватает меня и поднимает с земли, мне становится страшно. Я уже привык к темноте пещеры. Крылья стали сильнее, глаза освоились в темноте. Мне никто не нужен, и я никому не нужен.

И это прекрасно.

Но Свет хватает меня, тащит вверх на поверхность. Я не в Теле, но и не в пещере. Беспомощно парю где-то посередине, застряв между двумя пространствами. Это все равно что стоять на сцепке между двумя вагонами: видеть двери обоих, не имея возможности открыть ни одну из них.

Под конец я против своего желания приземляюсь в Тело. Чувствую каждую его клеточку, каждый сантиметр мяса, крови и костей.

И острую боль.

И среди хаоса, среди боли присутствуют и повседневные вещи: муха, бьющаяся о стекло, слабый запах порошка от простыни, аромат свежесрезанной розы в вазе на тумбочке.

Я слышу звуки – кто-то передвигается по комнате. Но открыть глаза не могу, такое ощущение, словно веки весят не меньше ста килограмм.

Паника возвращает меня к жизни, внутри рождается крик, но застревает где-то в горле, как кусок картошки.

– Юнас?

Это голос Ракель, но звучит он словно сквозь толщу воды.

Рука поглаживает мне волосы, мягкие губы прижимаются к щеке.

– Милый Юнас!

Я поворачиваюсь и даю ей пощечину.