— Этого я не могу сделать. — Он опустил глаза. — Проси чего-нибудь другого.

— Ты сам должен сделать выбор, княже Станиславе. — Из тьмы в дальнем углу выступил Одолень. — Огнедева не сможет жить в одном доме с дочерью Марены. Ты еще не ведаешь всего о той цене, которую ей пришлось заплатить за согласие.

В наступившей тишине каждый — сам Станила, Велем, Краса — слышал только стук своего сердца. Велем и Краса знали, чего им все это стоило, но как раз Станиле не нужно было об этом знать.

— Боги не любят, когда человек считает себя умнее их и пытается по-своему сплести нити с прялки Макоши и Судениц, — продолжал Одолень. — Ты слишком далеко заходишь, княже Станиславе. Ты мог взять свое и на этом остановиться, но ты возжелал чужого. А судьбу и богов обмануть нельзя. Тот, кто пытается вырвать силой у судьбы больше того, что ему предназначено, будет обманут, но только самого себя должен винить. Ты увидел Огнедеву, нареченную невесту другого, и пожелал отбить благословение чужой судьбы. Но ты получишь только то, что можно взять здесь, в Яви. — Волхв грустно улыбнулся и кивнул на замершую в неподвижности девушку. — Ты получишь в жены эту деву, наделенную юностью, красотой, здоровьем, умом и добрым нравом. Но благословение Огнедевы оставило ее, ибо ты разгневал богов своей жадностью. Оно может вернуться, если ты сумеешь умилостивить богов и доказать, что достоин этого дара.

— Оно вернется, — подхватила слепая Даргала. — Я вижу ее путь. Сила раскроется, когда она родит первого сына.

— Но до тех пор эта дева беззащитна перед дочерью Марены, которая ни с кем не хочет делить власть над твоим умом и сердцем, — добавила Радвила. — Чужую судьбу и Огнедеву нельзя получить силой. Ты можешь вырастить свою Огнедеву. Но не допусти, чтобы ее погубили раньше, чем сила вернется.

— Таковы условия, — подвел итог Одолень. — Не она и не мы ставим их перед тобой. Их ставят боги. А спорить с богами бесполезно — они не услышат твоих возражений. Нужно принимать судьбу такой, какая она есть, и выращивать плоды из тех семян, что посеял.

Краса едва стояла на ногах, дрожа от волнения. Одолень и жрицы Числомерь-горы действительно помогли ей. Станиле сказали, что она никакая не Огнедева, и он не сможет упрекать ее, когда откроется, что особой силой она не наделена. Более того, вину за ее бессилие переложили на него же — не сказать, чтобы без оснований. И ее пытаются избавить от Безвиды.

Но ведь он еще может отказаться от невесты, получаемой на таких условиях! И они смогут просто уехать…

Станила, как во сне, сделал несколько шагов, обошел очаг и приблизился к Красе. Велем невольно сделал движение, будто хотел помешать ему, но сдержался. Он тоже понимал, что Одолень и жрицы спасли их всех, и теперь было важно не испортить дела и не загубить достигнутого. Пусть Станила решает сам. Он мужчина и князь, пусть он принимает решение и отвечает за его последствия.

А тот смотрел на девушку, стоявшую на грани пламенного света и тьмы, смотрел и не мог поверить, что никакой особой силы в ней нет. Она была, он чувствовал эту силу, скрытую где-то глубоко, как огонь в кремне.

И Станила сказал совсем не то, чего от него ожидали.

— Прости, — хрипло произнес он и взял безвольную руку Красы. — Прости меня, дурака. Я жизнь твою загубил. Благословение… отнял. Я понимаю — это… почти хуже смерти. Из-за меня все. Но я же не знал. Ты нужна мне. Я не могу больше… с Мареной жить. Сам знал, что упырем стану, если дальше буду с ней. Но… у меня нет никого другого. Не было. Потом ты появилась. Я думал, вот и для меня солнышко взошло. А вот что вышло. Прости. — Он сжал ее руку и приложил к груди. — Я уберу ее… их обеих. Я тебя беречь буду, как перстенек золотой. Я все для тебя делать буду. Ты ни в чем горя знать не будешь. И сила воротится. И сын у нас будет, и второй, и третий. Я тебя любить буду, как сам белый свет. И боги к нам придут. Ты мне веришь?

Краса опустила взгляд. Не было сил смотреть ему в глаза, его напряженный, молящий, полный надежды и вины взор пронзал ее душу. Станила жалел о том, что натворил, и готов был отвечать за причиненное ей зло, как он думал. Невозможно было так сразу поверить тому, кого она считала самим Встрешником, и то доброе и честное, что вдруг обнаружилось в его душе, скорее потрясло своей неожиданностью, чем обрадовало.

— Поверь мне! — Станила взял ее за другую руку, словно хотел заставить снова поднять на него глаза. — Останься. Будь со мной, и боги будут с нами. Сила вернется, я все сделаю, что от меня зависит. И благословение будет… над нами.

Краса с усилием подняла глаза. Она уже не замечала уродливого шрама через все лицо и видела только его глаза. Мельком вспомнилась баснь о девушке, которая попала в берлогу к медведю, а он потом сбросил звериную шкуру и стал молодец молодцем.

— Ты все знаешь, — тихо сказала она. — Ты сам выбрал меня… как есть.

— Ты и без силы красавица. — Станила осторожно прикоснулся к ее щеке, словно убирая рыжую прядь, выбившуюся из косы. — Заря ты моя ясная.

— Где есть лад, там и сила будет, — произнес Одолень, и все разом перевели дух. — Благословение Лады вижу над вами, а с нею никто не страшен.

Дальше все стало проще. Обсудили, в какие сроки Станила сможет собрать двойной выкуп и передать его Велему. Свадьбы — и самого Станилы, и Радима с Ольгицей — решили играть на Вечевом Поле, чтобы оба племени, подвластных Станиле, видели его торжество. Но Радвила объявила, что поскольку князь Станислав сломал прежнюю судьбу Огнедевы и она будет вынуждена получать благословение заново, то имя ее надлежит сменить и в ближайшие дни ей придется пройти обряд нового наречения. И у Велема еще раз отлегло от сердца: он уже мельком думал, что же будет, когда на свете окажутся две Дивомилы Домагостевны, и обе княгини! А так выходило, что до первого снега он сумеет попасть-таки в Киев.

Когда мужчины отправились назад за столы пить за новый договор, Краса так и осталась сидеть, не имея сил даже подняться. Все происшедшее так потрясло ее, что мыслей в голове почти не осталось. Кроме одной.

— Но что же я потом буду делать? — спросила она, когда в клети остались, кроме нее, лишь две жрицы. — Потом, когда сын родится? Ведь ты сказала, что, когда родится сын, у меня будут сила и благословение…

— Что тебе еще нужно? — проворчала Даргала, обернувшись на голос. — Или ты думаешь, что здесь безумные старые балаболки собрались? Я сказала правду! Сначала ты родишь дочь, слишком похожую на дядю по матери, а уж потом сына. Я не обещала, что он будет счастлив или что ему удастся сохранить то, что его отец завоевал. Но когда он родится, в тебе проснется достаточно сил, чтобы стать матерью этим двум племенам. Мы все говорили ему правду! Мы не можем лгать в доме Жемен-мате. Иногда человек говорит правду, даже если сам этого не знает. Это про тебя и твоего якобы брата, который не сумел быть твоим братом до конца, А мы здесь для того и сидим, чтобы говорить правду от лица богов!

Краса не ответила, пытаясь понять, что означает эта отповедь. Даргала заковыляла к двери, но на пороге обернулась.