— А еще я не сказала, что вы избежите расплаты за все, что натворили, — добавила она. — Боги возьмут с вас плату за удачу, хотя и позволят отложить расчет. Там, где ты родилась, тебе жилось бы проще. Но иногда боги выбирают за нас, и это надо принять. Утешайся хотя бы тем, что все решили за тебя.

Старуха вышла, закрыла дверь. В клети повисла тишина. Краса сидела не шевелясь, и единственным живым существом казался огонь в очаге, по-прежнему ясный и бодрый. Он горел на этом месте целых полторы тысячи лет и повидал еще не такое.

Следующие несколько дней шел дождь: у богов, видно, кончились ясные деньки. Три дружины, растянувшись на много верст, возвращались на Вечевое Поле. Велем уже видеть его не мог. В то время как ему было нужно всеми силами торопиться вслед за Дивляной, он опять от нее удалялся. Теперь, когда судьба Красы почти устроилась и опасности ей вроде бы не грозили, его мысли снова обратились к сестре, и душу день и ночь грызло мучительное беспокойство. Белотур, конечно, человек честный и будущий ее родич, но все же как оставить молодую девку, невесту, одну среди чужих людей, мужчин! И никого из своих рядом, из женщин — только пленные голядки. Ох, не так надлежит ехать к жениху дочери старшего рода — без родичей, без челядинок, без приданого! Увы — и родичи, и челядь, и приданое Дивляны достались Красе. Без всего этого сделать из дочери валгородского ловца знатную дочь ладожского воеводы никак не получилось бы.

Правда, большой беды в потерях нет: Станила обещал выплатить двойной выкуп, который Велем собирался обратить в новое приданое для Дивляны. Пару девок в услужение найти не так трудно, а сам он с дружиной и братьями нагонит невесту если не по дороге, что уже едва ли, то очень скоро по приезде. Только бы все обошлось со свадьбой Станилы!

До отъезда из Числомерь-горы был проведен еще один важный обряд. Перед священной хлебной печью, воплощавшей в святилище земную утробу, жрицы-матери облили Красу водой, надели на нее новую рубаху, вышитую знаками утренней зари, к нарекли ее именем Заряла — так в землях смолян и радимичей именовалась Денница, богиня зари. Она перестала быть Красой, дочерью покойного ныне Смехно Гостилича из Вал-города, но и не была той, которую боги на Ильмерь-озере назвали Огнедевой и предназначили в жены князю Аскольду. Это была словно бы совсем новая Заряла, созданная богами для князя Станислава и принадлежавшая ему одному. И у Велема после обряда полегчало на душе: ощущение, что он обманом подсовывает Станиле совсем не тот товар, отступило.

Поскольку на Числомерь-горе Заряла родилась заново, отсюда и следовало провожать ее замуж, как из родного дома. Здесь же, в клети с печью, жрицы обмыли ее в последний вечер перед отъездом, подготавливая к переходу в новую, замужнюю жизнь. В знак перехода волосы ее после мытья оставили распущенными, и до окончания свадебного пира она не имела права заплетать их. Из клети ее вывели, снова покрыв паволокой, и теперь уже никто не мог видеть невесту до того мгновения, когда она станет женой князя Станислава.

Сам Станила едва мог того дождаться, и каждый день тянулся для него, будто месяц. Но и Велем не меньше стремился к скорейшему окончанию пути. Пусть случится эта свадьба, пусть бывшая Краса — его Краса — станет женой Станилы, который, как мальчишка, влюбился в ее серые глаза, веснушки, вздернутый нос и толстую рыжую косу. В тот огонь, который он, Велем, в ней пробудил, в те гордость и достоинство, которым он ее научил. И пусть ему наконец дадут возможность уехать и вдали от нее постараться забыть свою первую глубокую любовь, пришедшую уже после того, как он женился на Другой. И что он, дурень, раньше не догадался в Вал-городе поискать? Он вовсе не собирался следовать примеру сестры и совершать безумства, но теперь стал гораздо лучше понимать, какая сила заставила Дивляну бежать из дому с Вольгой, пренебрегая благоразумием и долгом. Теперь он не был уверен, что у него поднялась бы рука разлучить их и за косу увести сестру, зная, на какое горе ее обрекает. Тоже — судьба, тоже — воля богов, научивших его любви только сейчас, когда уже поздно.

Разместить всех приехавших под крышами внутри частокола Свинеческа не представлялось возможным, шатры и шалаши заняли всю луговину вокруг. На подготовку торжества было отведено мало времени; в этом Станилу поддерживал и второй жених, Радим, — все боялся, что какие-то непредвиденные неприятности помешают и он не получит свою Ольгицу, которую завоевал с таким трудом!

Вместе с Зарялой из Числомерь-горы приехала волхва Бережана — она и взяла на себя всю подготовку свадьбы, поскольку Колпита не годилась для этого как вдова, а Безвиду и Незвану Станила отослал прочь, чтобы они не сглазили новобрачную. Последнего он и сам слишком боялся, поэтому, богато одарив названую мать и молочную сестру, отправил их домой, на Лучесу, так и не дав им ни разу взглянуть на невесту. А Колпита и Ольгица, которых Велем тайком предупредил, не собирались раскрывать Станиле глаза и только радовались, что могут помочь настоящей Огнедеве ускользнуть от дивьего мужика.

Избавившись от обеих своих чародеек, Станила отправился в баню, смывая с себя прежнюю жизнь. Правда, к неженатым парням он уже не относился: на Лучесе у него были и жены, и маленькие дети, но теперь, приобретая не просто жену, а княгиню, он чувствовал, что сам рождается заново. Жен у князя бывает много, но княгиня — только одна, равная ему родом. А после бани он еще полночи пил и веселился с отроками своей дружины, не забыв пригласить и Велема с братьями. Почти сделавшись их родичем, Станила стал обращаться с ладожанами совсем по-дружески. Чуть ли не против воли Велем: признавал, что Станила — не такой уж плохой мужик. Слишком самоуверенный, заносчивый и даже наглый в том, что касается захвата чужого добра, со своими он был дружелюбен, щедр, весел и открыт. Попривыкнув, Велем уже едва замечал его жуткий шрам через все лицо. Они могли бы подружиться, если бы не стояла между ними та, что считалась сестрой Велема, но к которой он испытывал вовсе не братские чувства.

Утром невесту разбудили на заре и начали одевать. В соседней клети то же самое проделывали с Ольгицей. Зарялу нарядили в несколько богато вышитых рубах с особым свадебным шитьем, каждую подпоясали отдельно пояском с узорами, оберегающими от порчи и заклинающими на здоровье и плодовитость. Во всем этом Заряла стала вдвое толще, чем была на самом деле, так что даже двигаться было неловко, но что поделать, так надо! Бережана в то время ходила вокруг и творила оберегающие обряды.

Вот за невестой явился жених — со двора послышались шум, крик, свист. Заряла встала на колени на разложенной медведине, и Велем как старший брат невесты, представлявший здесь ее род, трижды по солнцу обнес вокруг ее головы особый свадебный каравай. Именно это он должен был сделать на свадьбе Дивляны. Но где она теперь, Дивляна? А пока ему приходится своими руками отдавать сопернику ту, что он был бы рад навсегда оставить у себя! Когда же брату и веселиться, как не на свадьбе сестры, но для него эта свадьба стала сущей бедой. Краса передала ему слова Даргалы, что они двое «еще не расплатились с богами за помощь», и теперь ему казалось, его нынешние муки и есть расплата. В лицо девушки он почти не смотрел, да и она не поднимала на него глаз.