– Что Великий Исполин Округа делает здесь сегодня? – спросил у соседа ближайший к Дэнси всадник. – Он редко когда появляется.

Его товарищ тихо хихикнул.

– Думаю, потому что сегодня мы будем вершить суд Линча и он хочет убедиться, что все сделано как следует.

Дэнси молила Бога, чтобы никто с ней на заговорил. Ответить – значило бы выдать себя.

– Как ты думаешь, кто он такой? – прошептал сосед.

– Не знаю, – последовал ответ. – Это известно только Великому Циклопу.

– Великий Циклоп, – беззвучно прошептала Дэнси под колпаком, – это, должно быть, Слейд Хокинс.

Она наблюдала, как он в своем ярко-красном наряде направил лошадь к всаднику в черном и остановился рядом с ним. Никто не слышал, о чем эти двое говорили. Наконец, когда остальные зашевелились и лошади начали нервно перебирать ногами, Хокинс подъехал к крыльцу хижины и прокричал:

– Ну, ладно, выходите оттуда, сукины дети. Мы знаем, что вы там. Выходите, или живьем сгорите.

Изнутри не доносилось ни звука, ни шороха. Всадник в черном жестом велел Хокинсу войти. Тот послушно пришпорил лошадь, въехал по ступенькам прямо в открытую дверь. Послышался шум ломающейся, переворачивающейся мебели, бьющейся посуды. Наконец Хокинс снова показался в дверях.

– Они исчезли, черт побери. Нигде никого.

Человек в черном внезапно направил лошадь к ближайшему всаднику, наклонился к нему и выхватил из рук факел; размахнулся и швырнул его прямо в окно, разбив стекло.

Пламя извивающимися змейками побежало по стенам, и, онемев от ужаса, Дэнси увидела, что все остальные тоже бросают свои факелы. Скоро хижина заполыхала, и мирное жилище превратилось в пылающий ад; хотя ей было жаль, что невинные люди, которых она даже не знала, лишились крова, ее утешала мысль, что жизни их спасены.

Дэнси мутило от этого ужасного представления. Долгое время она со страхом смотрела на огонь, не в силах отвести взгляд. Наконец опомнилась и начала потихоньку пятиться. Она не бросила свой факел в хижину. Просто уронила его на землю, чтобы кто-нибудь не заметил и не поинтересовался, почему она не участвует в шабаше.

Остальные кружили на лошадях с возбужденным гиканьем. Пламя рвалось вверх, освещая небо. Дэнси растворилась в ночи и снова укрылась в кустах, ожидая, пока бандиты уберутся. Она не рискнула ехать по темному лесу, боясь заблудиться или нечаянно хрустнуть веткой и выдать себя.

Залитые светом бешено пляшущих языков пламени, белые дьявольские призраки кружили, горяча лошадей, и любовались делом своих рук. Только после того как хижина наконец обрушилась, взорвавшись тучей искр, они отправились восвояси.

Когда все стихло, кроме треска догорающего пожара, Дэнси покинула свое убежище и поехала домой. Она не пустила лошадь в галоп, так как хотела, чтобы бандиты успели разъехаться каждый своей дорогой.

По дороге она сняла балахон и колпак, свернула их и снова запихала в сумку. Они еще понадобятся, может, и не один раз. Сегодня она поняла, что опознать всех членов Клана будет сложнее, чем она предполагала. Она знала о Слейде. Но, выдав его и выяснив по возможности остальных, она не добилась бы цели – не узнала бы, кто главарь.

Клинт ошибался, подозревая Эдди или Джордана. Великий Исполин Округа, – во-первых, мужчина, во-вторых, он не инвалид.

Расстроенная и разгневанная, Дэнси не подозревала, что кто-то за ней следит.

Отдав приказы и начав операцию, Слейд всегда отъезжал в сторону и следил, чтобы все его люди с энтузиазмом участвовали в деле. Основным правилом было, чтобы у каждого члена клана хватало желания и нервов участвовать во всех акциях. Трусам здесь не место. Поэтому Слейд спрятался в тени и наблюдал. Именно тогда он заметил, как кто-то уронил факел, вместо того чтобы бросить его в хижину. Слейд напряженно поискал взглядом Великого Исполина, желая, чтобы тот обратил внимание на явное проявление слабости. Но, как обычно, главарь исчез, опасаясь быть узнанным.

Поэтому Слейд наблюдал в одиночестве, а когда увидел, что человек тайком направляется в лес, его первым порывом было тут же пристрелить труса. Но что-то удержало его. Человек мог оказаться вовсе не трусом, а шпионом. А если так, Слейд должен узнать, кто это, как много он знает и на кого работает.

Слейд снял свой костюм и сунул его в сумку, нарушая правило оставлять его на месте сбора. Вообще, считалось слишком рискованным, чтобы каждый член клана сам где-то прятал свой костюм. Большинство жен знали об участии мужей в клане, сами шили для них костюмы, и все же лучше было оставлять все в одном месте. Слейд с раздражением вспомнил, как пропал костюм Кокса. Он был так взбешен в то время, так боялся, что все выйдет наружу и их арестуют, что предпочел разбить голову Фрэнку, убить его, лишь бы этот сукин сын, спасая свою шкуру, не выболтал то, что знает.

Слейд здорово отстал, было темно, хоть глаз выколи, но он все же различал впереди свою жертву. Как только станет ясно, куда тот направляется, он нападет на него, заставит говорить, а потом убьет. Но куда, черт возьми, он едет? Ясно, не в город.

Внезапно Слейд выпрямился в седле и напряг зрение. Вполне определенно, всадник поворачивает у церкви. Это потрясло Слейда: единственное поместье в этом направлении было поместье Дули О'Нила, а…

Внутри все кричало, что этого не может быть. Но, черт возьми, это действительно было так. Если только один из работников не осмелился нарядиться в костюм клана, шпионом могла быть только Дэнси.

Когда шок пошел, Слейд стал следить дальше. Он видел, как Дэнси съехала на тропу, ведущую к хижине Дули. Потом он повернул назад. Того, что он видел, было достаточно.

Единственная свеча давала недостаточно света, чтобы читать, но Эдди знала каждое слово этого выцветшего, потрепанного письма наизусть. Хотя оно было залито слезами и чернила расплылись, Эдди все еще могла разобрать небрежный почерк Дули. Он написал это письмо ей когда-то в молодости и преподнес вместе с букетиком маргариток в день рождения. Это не было стихотворение или признание в любви – просто поздравление. Немного – но это все, что у нее было. Даже выйдя за Ангуса, она не могла заставить себя уничтожить записку.

Он разбил ее сердце. И хотя она не могла его простить, но и разлюбить не смогла. И когда дочь Идэйны вернулась, вернулось и болезненное воспоминание о той, из-за кого Эдди потеряла его. Если бы не Идэйна, Дули женился бы на ней, Эдди была в этом убеждена.

Эдди сунула записку под подушку и легла на спину, глядя на кружево балдахина. Богатство и власть были своего рода местью, но она теперь понимала, что Дули не волновали ее дела.

Она все больше склонялась к мысли, что была не права. Если Дули хотел, чтобы его племянница унаследовала все, может, не нужно пытаться отнять у нее землю. Может, тогда ядовитая ненависть оставит ее, и она сможет мирно прожить свои последние дни или месяцы – сколько Господь пошлет ей.