— Ваша сестра — сильная натура. Большинство мужчин отступают перед ней.

— Тогда как же получилось, что ее схватили люди Рэрдова? — спросил молодой рыцарь, пристально взглянув на ирландца.

— Она сделала это по собственному желанию, — нахмурившись, ответил Финниан.

— Но каким образом она это сделала? — бросив быстрый взгляд на Алана, спросил Уильям.

Финниан пожал плечами:

— А как ваша сестра вообще все делает?

Уилл помолчал, потом в растерянности пробормотал:

— Ну… говорит, что собирается что-то сделать, — и делает. Именно так Сенна всегда и поступает.

Финниан с усмешкой кивнул:

— Да. Она именно такая.

— Так, значит, — в задумчивости протянул Уилл, — она сама ушла?

— Да.

Молодой рыцарь снова помолчал, потом вдруг спросил:

— Что вы делали с ней, когда оставались наедине?

Финниан ответил ему невозмутимым взглядом. Он почти осязаемо чувствовал присутствие Сенны — чувствовал ее прикосновения и ее ласки. А смотревшие на него сейчас глаза были так похожи на глаза Сенны, что у него до боли сжалось сердце. Господи, прости его, если он сделал что-то не так! Он всегда желал ей лишь добра. Ох, только бы вернуть ее…

— Видите ли, Лайам, то, что мы делали с вашей сестрой, касается лишь нас двоих, ответил наконец Финниан.

Уилл взглянул на него с подозрением:

— Что именно вы делали?

— Все.

Светлая бровь Уильяма взлетела вверх.

— Все?..

— Все, что она сама хотела делать. — Финниан отвернулся к лошади.

— О Матерь Божья, — пробормотал молодой рыцарь.

Солнце сейчас было уже не таким ярким — на него то и дело наплывали серые облачка, которые объединялись в небольшие кучки — как молодые рассерженные мужчины, собирающиеся вместе и громко о чем-то разговаривающие. И облачка эти имели синеватый оттенок и в середине колыхались, а исходившие из них низкие рокочущие звуки вызывали гул в ушах.

Наконец, оседлав своих лошадей, все трое направились к воротам.

— Значит, вы знаете, где именно схватили Сенну? — спросил Уильям.

— Да, — кивнул Финниан. — Ее схватил Балф со своим отрядом, и в ближайшие часы нам следует больше думать о нем, а не о Рэрдове.

— Вы знаете похитителя Сенны?

— Да, я знаком с Балфом.

— И что же? Каков он, этот Балф?

В сопровождении людей де Валери все трое проехали через небольшие внутренние ворота, и только после этого Финниан наконец ответил:

— У Балфа злобный характер. И он горит желанием исправить то, что считает давней несправедливостью. В общем, редкостный негодяй.

Уилл ненадолго задумался, потом спросил:

— Но какая может быть Давняя несправедливость по отношению к нему со стороны Сенны? Да, конечно, моя сестра многих может раздражать, но ведь она пробыла здесь всего неделю.

— Дело не в ней, — покачал головой Финниан. — Она была со мной, и Балф это знает.

— И что же?

Финниан пожал плечами:

— Ну, у нас с Балфом давние счеты.

— Черт побери, — проворчал Уильям. — Весь этот ваш клубок секретов напоминает осиное гнездо. Есть ли здесь хоть кто-нибудь, кому не нужно сводить старые счеты?

— Есть. — Финниан окинул собеседника взглядом. — Это вы, сэр.

— А-а… — Уилл провел рукой по рукояти меча. — Вот как?

— Да, именно так.

— Скажите, О’Мэлглин, но что же вы сделали такого, что этот самый Балф хотел свести с вами счеты?

— Считается, что он уложил в постель его сестру, — объяснил Алан.

— Много ли раз? — спросил де Валери.

Алан улыбнулся и покосился на друга. Потом проговорил:

— Сестра Балфа была печальной и болезненной девушкой, бесцветной, как пшеничная мука. Много лет назад, когда мой король и Рэрдов еще изображали из себя союзников, О’Фейл устроил праздник. Прибыл Рэрдов со своими фаворитами, и в их числе Балф, который привез с собой сестру.

— И вы переспали с ней? — пробормотал де Валери. — О’Мэлглин, но не могли же вы…

— Я не переспал с ней. Я с ней поговорил. Она была помолвлена с человеком даже еще более жестоким, чем Балф. И я сказал ей, что на свете существуют мужчины, которые не стегают кнутом своих женщин только для развлечения.

— А дальше? — Де Валери внимательно смотрел на собеседника.

— Она решила не возвращаться с остальной свитой Рэрдова.

— А потом? — Молодой рыцарь улыбнулся.

Финниан молча пожал плечами, а Алан проговорил:

— Она нашла себе мужа, который не бил ее, родила пятерых детей, которые все живы, и каждые святки, улыбаясь сквозь слезы, она дарит Финниану расписанную вручную накидку.

— Что ж, — после минутного молчания заговорил де Валери, — не могу понять, почему Балф — до чего же отвратительное имя! — так возмущен этим?

— Потому что мы — ирландцы. Потому что его сестра не послушалась их отца. Потому что потом их отец умер через час после ее венчания, несомненно — от ужаса.

— Да, несомненно… — пробормотал Уильям, проезжая через внешние ворота. — Значит, считается, что вы украли его сестру и убили их отца.

— Что-то вроде того.

Некоторое время все молчали, потом Уильям заметил:

— Вряд ли мы будем у замка Рэрдов раньше их. Они ведь отправились туда гораздо раньше нас, верно?

— Я знаю короткую дорогу. — Ворота со скрипом закрылись позади них, Финниан, натянув поводья, пустил лошадь в галоп.

Хотя Сенна крепко зажмурилась, она не могла погрузить мир в такую темноту, которая скрыла бы то, что происходило с ней.

К концу следующего дня отряд Балфа был почти у замка Рэрдов, так как все утро и весь день он не позволял своим людям останавливаться. Большую часть дня они двигались очень быстро, и с каждой оставленной позади милей тревога все сильнее сжимала горло Сенны.

Когда же они поднялись на вершину покатого холма, перед ними открылся вид на растянувшиеся на много миль зеленеющие холмы, разделенные долинами и низинами, и на искрящиеся вдали голубые ручьи. И все эти низины и складчатые холмы были покрыты, как разноцветными одеялами, отрядами солдат, собиравшимися уничтожить Ирландию.

А на дальней возвышенности виднелся ненавистный замок с выгоревшими красными полотнищами, хлопающими на резком ветру над каменными стенами.

И тут Сенна словно увидела ворота, через которые бежали они с Финнианом, перед тем как соскользнуть ради спасения в ров. Возможно, в этот самый момент предвечернее солнце светило на то самое место, где он откликнулся на ее мольбу о поцелуе. И именно тогда она узнала, что в ее жизни до Финниана все было унылым и однообразным.