Он подключил ее к группе, в которой уже были три толстухи.Он давал им упражнения и умеренную диету (и то и другое Энди вычитал впубличной библиотеке), а также легкую накачку в виде «рекомендаций»... и, времяот временя, посыл средней силы.

Миссис Герни сбросила десять килограммов, еще пять, и тутона, не зная, пугаться ей или радоваться, призналась ему, что у нее пропадаетжелание беспрестанно отправлять в рот «чтонибудь вкусненькое». Вкусненькоеперестало казаться вкусным. Раньше холодильник у нее бывал забит всякимимисочками и плошечками (а еще полуфабрикаты творожного пудинга в морозилке, аеще пончики в хлебнице), которые опустошались вечером перед телевизором, атеперь вдруг... да нет, чепуха какая-то, и все же... теперь она забывает об ихсуществовании. И потом, она знала, что стоит сесть на диету, как все мыслиначинают крутиться вокруг еды. Так оно и было, по ее словам, когда она голодалапо системе «Уэйт Уочерс», а тут все иначе.

Остальные три женщины из группы взялись за дело столь жерьяно. Энди поглядывал со стороны – этакий отец семейства. Его подопечныхизумляла и восхищала простота новой «системы». Общефизические упражнения,некогда казавшиеся мучительно трудными и тоскливыми, сейчас были им почти врадость. А тут еще дамам вдруг загорелось ходить пешком. Все четверо сходилисьна том, что без основательной вечерней прогулки их начинает охватывать какое-тосмутное беспокойство. Миссис Герни призналась, что она теперь каждый День ходитпешком в центр и обратно, хотя на круг это две мили. Раньше она всегда ездилаавтобусом, да и как иначе, когда остановка напротив дома.

Один раз – жутко болели мышцы ног – она изменила принципу,решив подъехать на автобусе, и так извелась, что сошла через остановку. Ейвторили другие женщины. И все, как бы ни ныли натруженные мышцы, молились наЭнди Макти.

Третье контрольное взвешивание миссис Герни показало стодвадцать килограммов; к концу шестинедельного курса она весила сто двенадцать.Муж не верил своим глазам, тем более, что до сих пор ее увлечение диетами ивсякими новомодными штучками было пустой тратой времени. Он испугался, что унее рак, и погнал к врачу. Он не верил, что можно естественным образом похудетьза шесть недель на тридцать восемь килограммов. Она показала ему исколотыепальцы с мозолями на подушечках от бесконечного ушивания своих вещей. А потомзаключила мужа в объятия (едва не сломав ему хребет) и всплакнула у него наплече.

Обычно его питомицы объявлялись рано или поздно, какобъявлялись хот бы раз его лучшие выпускники, – один сказать спасибо, другойпохвастатьс успехами, а по сути, дать понять: вот, ученик превзошел учителя...что, кстати, происходит в жизни сплошь и рядом, полагал Энди, хотя каждый изних считал свой случай исключительным.

Миссис Герни объявилась первая. Она зашла проведать его ипоблагодарить – за каких-нибудь десять дней до того, как Энди кожейпочувствовал слежку за собой. А в конце месяца они с Чарли уже скрылись вНью-Йорке.

Миссис Герни по-прежнему была толстой, лишь тот, кто виделее раньше, отметил бы разительную перемену – так выглядит в журналах рекламныеснимки: до и после эксперимента. В тот свой последний приход она весиладевяносто шесть килограммов. Но не это главное. Главное, что она худела каждуюнеделю на три килограмма, плюс-минус килограмм, а дальше будет худеть поубывающей, пока не остановится на шестидесяти пяти, плюс-минус пятькилограммов. И никаких последствий в виде бурной декомпрессии или устойчивогоотвращения к еде, что может приводить к потере аппетита на нервной почве. Эндихотел подзаработать на своих подопечных, но не такой ценой.

– Вы творите чудеса, вас надо объявить национальнымдостоянием, – воскликнула миссис Герни в конце своего рассказа о том, что онастала находить с детьми общий язык и ее отношения с мужем налаживаются. Энди сулыбкой поблагодарил ее на добром слове; сейчас же, лежа в темноте поверхпокрывала и начиная задремывать, он подумал о том, что этим, собственно, все икончилось: его и Чарли объявили национальным достоянием.

И все-таки дар – это не так уж плохо. Если ты можешь помочьтакой вот миссис Герни.

Он слабо улыбнулся.

И с этой улыбкой заснул.

Прежде чем осознать, что он проснулся, Энди, по-видимому,пролежал без сна довольно долго. В такой темноте граница между сном и явьюпрактически стиралась. Несколько лет назад он прочел об одном эксперименте:обезьян поместили в среду, которая подавляла все их чувства. Животныеобезумели. Теперь он понимал почему. Он не имел ни малейшего представления отом, сколько он проспал, никаких реальных ощущений, кроме...

– О боже!

Едва он сел, как две иглы вонзились в мозг. Он зажал головуобеими руками и стал ее баюкать; мало-помалу боль не то чтобы унялась, но сталатерпимой.

Никаких реальных ощущений, кроме этой чертовой головнойболи. Наверно, шею вывернул, подумал он. Или...

О-о-о. Нет. Эта боль ему слишком хорошо знакома. Такое унего бывает после посыла – не самого мощного, но выше среднего... посильней,чем те, что он давал толстухам или робким служащим, и чуть слабее тех, чтоиспытали на себе те двое возле придорожной закусочной.

Он схватился руками за лицо и все ощупал, от лба доподбородка. И не обнаружил точек с пониженной чувствительностью. Он раздвинулгубы в улыбке, и уголки рта послушно поднялись вверх, как им и полагалось.Сейчас бы свет – посмотреть в зеркало, не появились ли в глазах характерныекрасные прожилки... Дал посыл? Подтолкнул? Не смеши. Кого ты мог подтолкнуть?Некого, разве только...

На мгновение у него перехватило дыхание. Он и раньшеподумывал об этом, но так и не отважился. Если перегрузить электросеть, можеткончитьс замыканием. Попробуй решись на такое.

Таблетка, мелькнуло в голове. Прошли все сроки, дайте мнетаблетку, дайте, слышите. Таблетка все поставит на свои места.

Мысль-то мелькнула, но желание при этом не возникло.Отсутствовал эмоциональный накал. С подобной невозмутимостью он мог попроситьсоседа за столом передать ему масло. А главное – он отлично себя чувствовал...если отвлечься от головной боли. В том-то и дело, что от нее нетрудно былоотвлечься; его прихватывало и посильнее – ну, скажем, в аэропорту Олбани. Всравнении с той болью эта – детские игрушки. Я сам себя подтолкнул, оторопелоподумал он.

Впервые в жизни он понял, что должна была испытывать Чарли,ибо только сейчас впервые в жизни, его испугал собственный психический дар.Впервые он понял, как мало он во всем этом понимает. Почему дар пропал?Неизвестно. Почему вернулся? Тоже неизвестно. Связано ли это с его безумнымстрахом, вызванным темнотой? Или с внезапным ощущением, что Чарли в опасности(где-то в подсознании помаячил образ одноглазого пирата, явившегося ему во сне,помаячил и растаял), и отвращением к себе, из-за того, что забыл о дочери? Илис тем, что он ударился головой, упав в темноте?