– Я подозреваю, что от Циммерманн избавились как раз по этой причине – она не оставила бы резкое падение доходов без внимания, да и мухлевать под носом у бдительной управляющей Тамара бы не сумела.

– И что, все эти сведения можно использовать в уголовном деле? – поинтересовался Мономах.

– К сожалению, их недостаточно, – вздохнула Алла. – И все же, если взяться за дело с правильного конца и тщательно рассмотреть имеющиеся улики, может получиться! Особенно если удастся доказать, что нападение на вас, Борис Ильич, заказала Тамара.

Некоторое время все молчали, размышляя.

– У меня идея! – вдруг сказал Мономах.

– Ой, Владимир Всеволодович, давайте не будем, ладно? – попросила Алла. – Почему-то мне кажется, что мне ваше предложение не понравится!

– Да вы послушайте сначала, Алла Гурьевна!

– Ну ладно, говорите…

– Давайте ловить Тамару «на живца»!

– Это как? – оживился адвокат.

– Я пойду к ней и скажу, что разыскал душеприказчика Рукояткина через Веронику Циммерманн, хотя пока еще не беседовал с ним. Тамара видела меня в магазине, и мы даже коротко побеседовали. В тот раз она отрицала, что Капитан был украден у ее дяди: она сказала, что он избавился от попугая много лет назад, так как терпеть не мог любую живность.

– Какая ложь! – возмутился Горин. – Аркаша любил животных, просто он был слишком занят, чтобы завести собаку или кошку, а заставлять их сидеть дома целыми днями в ожидании хозяина он считал жестокостью!

– Так вот, – продолжал Мономах, – я скажу, что Капитан выкрикивает очень своеобразные фразы, которые, по сути, являются обвинениями в убийстве. А еще намекну, что все забуду и не стану рассказывать об этом господину Горину, как и о том, что Капитан на самом деле у меня, а птица, демонстрируемая ему Тамарой, фальшивка. За умеренную плату, само собой.

– А что, может сработать! – радостно закивал адвокат. – Она либо согласится заплатить, либо…

– Либо попытается убить, – закончила за него Алла. – В принципе, мысль неплоха, только вот я не могу позволить вам стать «живцом», Владимир Всеволодович: это слишком опасно – видите, куда привела господина Горина его самодеятельность?!

– А кто говорит о самодеятельности? Вы же будете рядом и подстрахуете меня!

– Ни за что! У нас хватает сотрудников, которые не хуже вас справятся с этим зада…

– Боюсь, тут Владимир Всеволодович прав, – прервал Аллу Горин. – Любой другой вызовет подозрение, ведь Тамара видела именно его, именно он спрашивал о Капитане, а значит, и «шантажировать» Тамару придется ему!

– Даже не думайте! – категорично тряхнула головой Алла. – Мы никогда не задействуем в своих операциях гражданских, и это – мое последнее слово!

* * *

Антон Шеин вошел в допросную после того, как подозреваемый провел там не меньше сорока минут.

С одной стороны, мариновать допрашиваемых – обычный прием, с другой – Антон не слишком рассчитывал на него, понимая, что Тимофей Синицын, более известный под кличкой Синица, не новичок в криминальных делах, а потому вряд ли его можно легко вывести из равновесия.

Синицын – рецидивист с четырьмя ходками за разбой, кражу и изнасилование. Если сложить все его сроки, окажется, что за решеткой он провел больше лет своей сорокатрехлетней жизни, чем на свободе: Шеин по опыту знал, что такие клиенты – самые сложные. Они не боятся снова попасть в тюрьму, особенно если на воле остается тот, кто обещает поддерживать в течение всего срока, и не опасаются давления со стороны представителей органов власти.

Именно по этой причине Антон приложил немало усилий, чтобы найти то, ради чего Синицын мог начать колоться.

Первые полчаса Синицын вел себя спокойно, даже, пожалуй, нагло.

Антон продемонстрировал ему запись с камер в магазине, на которых прекрасно видно лицо человека, скупающего элитный алкоголь, причем на записи стояли дата и время. Кроме того, он рассказал, что продавщица в магазине, опасаясь фальшивок, записала номера купюр. Деньги оказались из сумки, находившейся при Саблине и Субботиной в лодочном домике.

– Я шел мимо, – не поведя бровью, дал пояснение Синицын. – Смеркалось. Гляжу – в лодочном домике свет горит. Дай, думаю, посмотрю. Там кто-то на полу лежал – кажется, парень с девкой, пьяные в дупель. Я их не разглядывал. На полу стояла раскрытая спортивная сумка, а там – бабки. Ну, я чего – взял сумку и сделал ноги. Все, господин начальник! Виноват – бабки взял, а кто б устоял? Эти богатенькие детки еще у папки с мамкой выцыганят!

Версия слабая, но опровергнуть ее непросто.

– Что ты делал в Сосновой Горке, Синица? – задал вопрос Антон, буравя его тяжелым взглядом. – Это местечко не из тех, куда часто захаживают кадры вроде тебя!

– А у нас свободная страна – куда хочу, туда и хожу! – с олимпийским спокойствием ответствовал уголовник.

И на это трудно что бы то ни было возразить!

– В лодочном домике нашли твои отпечатки, – сказал опер. Это была неправда: папаша Саблин постарался!

– Так я ж не отрицаю, что был там – может, что-то и трогал, – пожал широкими плечами Синицын.

Его огромные ладони лежали на столе, и Антон так и видел, как они смыкаются на тонкой шее Даши, ломая кости, словно она была воробьем, а не человеком.

– Отпечатки не только на мебели и вещах, – продолжал Шеин, решив во что бы то ни стало добиться признания. – Ты, наверное, не в курсе, но судебная медицина шагнула далеко со времени твоей первой ходки.

– Это вы к чему, господин начальник? – с едва заметной издевкой поинтересовался допрашиваемый.

– Это я к тому, Синица, что на горле Дарьи Субботиной обнаружены твои потожировые следы. Отпираться не имеет смысла – ты попался!

– Ни черта вы не обнаружили! – обнажил крепкие и желтые, как у старой лошади, зубы Синицын. – Не держи меня за дурака!

– Почему ты так уверен?

– Потому что я девку не трогал! Ну, валялись на полу два тела, откуда мне знать, кто там и что?

Перед тем как начать допрос, Шеин изучил личность Синицы, даже позвонил следователю, который отправил его в тюрьму в последний раз.

Тот поделился своими наблюдениями, особо отметив, что Синица туповат, но страшно злится, если другие ему на это указывают.

– Значит, ты был в перчатках? – попытался провернуть нехитрый трюк опер.

– Говорю же – девку едва видел, не то чтобы трогал! Не бери на понт, начальник, я не дурак!

Антон понимал, что у него слишком мало улик, чтобы добиться признания. Даже смешно – для суда их, скорее всего, будет достаточно, но проблема не в том, чтобы заставить уголовника сознаться в убийстве: необходимо заставить его выдать заказчиков преступления, а для этого нужно, чтобы он заговорил!