– Вот здесь. Я сюда практически не захожу, только прибираюсь иногда. Так что почти все сохранилось так же, как и было… Тогда, – слегка побледнев и поджимая губы, произнесла Марья Семеновна, в то время как дрожащими скрюченными пальцами открывала одну из дверей небогатой квартирки. – Это комната Дашеньки, здесь все и случилось… Я той ночью… как обычно, спала за соседней стенкой и, можете мне не верить, ничего не слышала. А утром… когда зашла сюда…

На глазах у старушки выступили вызванные страшными воспоминаниями слезы, так что Софья, с городовым, поспешила успокоить ее, покуда чего плохого не случилось. Ведь по большому счету конкретно ее рассказ о событиях годичной давности нас не особо интересовал. Так что покуда моя спутница вместе с Лазарем Васильевичем хлопотали вокруг женщины, мы с Аней тихо проскользнули внутрь, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Детская спальня. Пара стеллажей с мягкими игрушками и куклами, столик с аккуратно расставленными стаканчиками, полными цветных карандашей и дешевых пластиковых мелков. Удобный стульчик для трехлетнего ребенка, обои с забавными картинками, поверх которых приклеены листочки с милыми каракулями: мама, папа, бабушка, а с ними девочка. Домик с трубой, цветочками и деревцем с красными яблоками…

Отдельно от всего остального мой «Третий глаз» сразу же выцепил пустую кроватку, один только каркас без матраса и постельного белья, а также паркет возле нее. Судя по всему, раньше поверх него лежал мягкий пушистый ковер, но его давно уже выбросили. Кто бы здесь ни убирался сразу после трагедии, ему пришлось очень постараться, чтобы избавиться от крови, брызги которой, похоже, разлетались чуть ли не по всей комнате.

Сейчас заметить их можно было разве что с помощью специальной аппаратуры или таким, как я. Пятна хоть и старательно затирали, а все равно едва видные бурые потеки остались и были прекрасно видны шпарящей на полную мощность чакре Анджна.

К сожалению, здесь, как и на местах нынешних нападений, не нашлось ни автографа преступника, ни каких-то явных следов, оставшихся незамеченными специалистами вначале полиции, а затем и одиннадцатого отдела. Хотя на самом деле глупо было надеяться, что я найду что-то этакое. Даже небольшие, казалось бы, незаметные царапинки, словно сделанные алмазом с внутренней и внешней стороны оконного стеклопакета, были обнаружены ими и зафиксированы в деле.

И, естественно, я так же, как и маститые работники органов правопорядка, терялся в догадках, как, собственно, убийца проник в закрытую комнату, а затем выбрался из нее! Что бы здесь ни случилось, а магия злоумышленником точно не применялась. Тогда сансарные следы не были найдены, и сейчас я тоже их не видел, хотя, поднапрягшись, должен ощутить хоть какие-нибудь остаточные эманации.

Можно сказать, это «запах магии». Их на самом деле не видно, но они есть. Когда творится та или иная волшба, неважно, воинское искусство или заклинание, остается привкус «аспекта», и пусть рассасывается он довольно-таки быстро, открытая Анджна помогает сильному одаренному почувствовать его даже спустя довольно длительный период времени.

Здесь ничего подобного не ощущалось. Вообще. Как, кстати, и на местах нападений в кампусе. Что вообще-то не отменяет предположений, что действовал сумасшедший маг с аспектом «кровь». Просто не доказывает этого со стопроцентной вероятностью. Вот недоброй памяти «Рыцари ягуары» ацтеков. Эти ведь совершенно не скрывались, как и их повелитель на недавнем саммите в Ватикане. А здесь никаких «видимых» доказательств.

Следователи, работавшие в квартире, выдвинули в итоге версию, что преступник проник в нее не через окно в детской, а через входную дверь, филигранно отомкнув замок. Что-то сделал со старушкой, так что она проснулась только утром, а затем уже прошел в комнату девочки. Но подъездные камеры не зафиксировали в ту ночь посторонних, а с тремя попавшими в их объективы припозднившимися жильцами была проведена очень серьезная работа и…

– Ку-узь, – окликнула меня Аня. – А почему здесь так холодно? И как-то… мутно все.

Сестра, нахмурившись, стояла посреди комнаты, потирая подушечками пальцев виски. А затем зажмурилась, быстро проморгавшись, прищурилась, глядя на меня.

– Холодно? – слегка обеспокоившись, я, быстро подойдя к девушке, положил ладонь на ее лоб. – Не хватало еще, чтобы ты у меня затемпературила тут! У тебя голова болит?

Температура у нее вроде бы была нормальной. Примерно тридцать шесть и шесть.

Я даже сансары в руку немного подал, чтобы лучше прочувствовать кожу. Жара точно не было, но симптомы…

– А это что такое? – ахнула Аня, хлопая глазами на окно. – Ты это видишь? Видишь?!

– Ты чего раскричалась? – шикнул я, убирая руку. – Нет там ничего!

– Да нет! Вон! – и она ткнула пальцем прямо в закрытые створки. – Исчезло… А ну-ка дай сюда!

Сестра схватила мою руку и шлепнула ею себе по лбу. После чего какое-то-время вглядывалась в пейзаж за окном, а затем вдруг заявила:

– Ты что-то сделал?

– В смысле? – не понял я. – Я ничего не делал!

– Нет! Сделал! – Аня даже ножкой топнула. – Ты сделал, и я увидела серую дымную фигуру! Едва-едва видимую, она из окна выглядывала! А затем ты руку убрал, и она почти сразу же исчезла…

– М-да? – я недоверчиво посмотрел на сестру, а затем аккуратно пустил ток сансары в ладонь.

– Вот! Вот! Вот она! Опять выглянула. Вниз головой висит! Словно либерократский человек-паук.

– Я ничего не вижу, – нахмурился я, глядя в ту сторону, куда Аня тыкала пальчиком, а затем вновь посмотрел на сестру.

Если так подумать, теоретически сейчас я своей сансарой стимулирую ее закрытую Анджну. Но у меня-то она рабочая! А мой «Третий глаз» не видит того, о чем она говорит.

– Вот он спустился, – продолжала возбужденно вещать девочка. – За раму держится! Ой?

– Что? – тут же спросил я.

– Оконная ручка. Она словно… повернулась. Только не она сама, а как будто дымок. А теперь окно открылось… Тоже прозрачное, едва видимое, а этот внутрь залез – стоит, осматривается.

Сестра схватила меня за руку, не позволяя отпустить ее лоб, и потянула в сторону, шепотом сообщив:

– Он сюда идет! – а затем почти закричала: – Смотри! Смотри! Вон там! На кроватке. Тоже силуэт, только маленький. А теперь… не очень понимаю. Много дыма летит в разные стороны и… большой словно бы… маленького. Ой! Кузь… мне страшно!

Я не ответил, пытаясь сообразить, что здесь вообще происходит. На глупую шутку было как-то не похоже. Девочка она, конечно, с характером далеко не сахарным, но вот дурить мне голову подобным образом сестра точно не стала бы. Хоть я и могу обзывать ее мелкой, но девочка она уже почти взрослая, да, острая на язык и несдержанная, но совсем не дура.

Решившись на эксперимент, я отнял руку от ее лба, и через пару мгновений она сообщила:

– Исчезли… И все равно здесь холодно и как-то мутно. Кузь, что со мной?