По-другому сложилась судьба заведующего отделом науки, научно-технических изобретений и открытий московского горкома Эрнеста Яромировича Кольмана. Он тоже был вынужден оставить свою должность. Когда в «Правде» была раскритикована книга Кольмана, то Хрущев «только добродушно посмеялся над всем этим». Однако после ареста родственников жены Кольмана, после февральско-мартовского пленума и развернувшейся критики работы отдела Хрущев изменил свое мнение. Накануне открытия городской партконференции первый секретарь МГК принял кадровое решение. Кольман вспоминал: «Хрущев предложил мне подать заявление об уходе, при сложившихся обстоятельствах, с партийной работы. При этом Хрущев выражал сожаление, приняв мою отставку. Он сердечно простился со мной, но на другую работу меня не направили, я стал безработным». Без работы Кольман, по собственному признанию, был около года: «Я пытался устроиться рабочим, в том числе, помнится, в городском садоводстве, но как только отдел кадров узнавал из моей анкеты, где я до этого работал и почему вынужден был уйти, то мне отказывали, несмотря на то, что я оставался членом партии и не имел никакого взыскания»[710].

К концу 1937 г. исключения из партии и увольнения с работы по политическим соображениям приобрели такие масштабы, что на них обратило внимание высшее партийное руководство. 1 декабря 1937 г. на Оргбюро был заслушан вопрос об исключенных из партии и апелляциях. Среди фамилий докладчиков значился и первый секретарь Московского обкома Н.С. Хрущев. Его же, вместе с Андреевым, Ждановым, Маленковым, Мехлисом и Шкирятовым, привлекли к составлению проекта письма местным парторганизациям по данному вопросу. Письмо требовалось составить в двухдневный срок и внести на утверждение Политбюро[711]. Однако Сталин решил пойти дальше.

Еще 9 января 1938 г. Политбюро своим решением ограничило массовые увольнения с работы. Теперь запрещалось увольнять людей с работы лишь по мотивам родственной связи, чьи родственники были арестованы «за контрреволюционные преступления»[712]. А после январского пленума ЦК ВКП(б), на котором обсуждались и эти вопросы, 19 января «Правда» опубликовала одну из его резолюций – «Об ошибках парторганизаций при исключении коммунистов из партии, о формально бюрократическом отношении к апелляциям исключенных из ВКП(б) и о мерах по устранению этих недостатков»[713]. Резолюция пленума предлагала покончить с массовыми, огульными исключениями из партии. Прямо запрещалось немедленное снятие с должности после исключения, а также занесение этого факта в учетную карточку до рассмотрения апелляционной жалобы и вынесения окончательного решения вышестоящими парторганами. Всех лиц, виновных в клевете на уже полностью реабилитированных членов, предлагалось привлекать к партответственности. К руководителям, допускавшим исключения без тщательной проверки материалов, помимо партвзысканий, предлагалось применять более суровые меры – снятие с занимаемой должности. Несколько пунктов зафиксировали основные бюрократические правила, которыми партийные органы должны были руководствоваться при исключении и восстановлении членов партии:

– все парткомы должны были ясно и точно излагать мотивы, послужившие основанием к исключению, чтобы вышестоящие парторганы могли проверить обвинения;

– при восстановлении соответствующие парторганы должны были точно указывать райком и горком ВКП(б), обязанный выдать партдокументы;

– всем восстановленным немедленно выдавать партдокументы и привлекать к участию в партийной работе.

Еще два пункта оговаривали сроки, за которые партийным органам требовалось исправить создавшееся положение: к 15 февраля через органы исполнительной и хозяйственной власти обеспечить всех исключенных из партии работой, а в течение трех месяцев рассмотреть апелляции.

Московская парторганизация в данной резолюции не упоминалась. Обращение ко всем парторганизациям страны подразумевало обязательное исполнение решения пленума и ею. Тем более, что ситуация здесь ничем не отличалась от других. В Москве, например, к 1 февраля 1938 г. бюро Октябрьского райкома из 25 исключенных восстановило 24, половина из которых даже не получила никаких партвзысканий. Бюро Советского райкома пересмотрело свои решения по 26 исключенным, восстановив их всех в партии. «Обвинения против коммунистов формулируются теперь четко, на основе не только заявлений, но и документов, подтверждающих эти заявления», – писала «Правда»[714]. В Дзержинском районе подверглись исключению 321 человек, а после решения ЦК за период с января по июнь в партии восстановлены 190 человек[715].

Парторганизация МГУ за 1937 г. исключила 36 человек – в 4,5 раза больше, чем приняла в партию за ноябрь 1936 г. – декабрь 1937 г. Причем из рассмотренных Краснопресненским райкомом к 25 января 1938 г. 29 дел 13 человек были восстановлены в партии[716].

Всего за 1937 г. по Московской области из партии исключили 7696 человек.[717] Многие подробности исключений 1937 г. по области стали известны уже после отъезда Хрущева из Москвы. Например, 29 декабря 1937 г. Каширский райком ВКП(б) исключил из членов ВКП(б) директора средней школы ст. Ожерелье Нину Емельяновну Жукову «за связь с врагами народа, за то, что в данное время арестована органами НКВД». 27 января 1938 г. бюро МК ВКП(б) подтвердило это решение. А уже через месяц, 25 февраля 1938 г. Каширский райком пересмотрел свое решение, восстановил Жукову в партии, объявив ей строгий выговор с предупреждением, и попросил бюро МК ВКП(б) также изменить решение. Протокол бюро зафиксировал: «При разборе дела выяснилось, что Жукова встречалась со своим братом два раза (в 1933 г. и в 1936 г.). Брат ее арестован в 1937 г. как враг народа – троцкист. Об аресте брата она скрывала от парторганизации. Поводом к неправильному решению Каширского РК ВКП(б) послужила неправильная информация инструктора РК ВКП(б) Тарасова и заместителя] нач[альника] п[олит]о[тдела] 1-го отделения М[осковско-]Д[онбасской] ж[елезной]д[ороги] т. Филиппова, которые доложили Каширскому РК ВКП(б), что Жукова арестована. В действительности т. Жукова была исключена из партии и снята с работы, после чего она уехала к мужу в г. Хабаровск и никогда не арестовывалась». Бюро отменило свое решение, вновь подтвердив решение областного райкома, указав его руководителям, «что они, не проверив факта об аресте Жуковой, ввели в заблуждение бюро МК ВКП(б)»[718].