обстоятельств против меня, Майти. А теперь эти чудовища… Понимаешь, — Финдекано вздохнул, перевернул дичь над огнём, — Вала Мелькор сказал, что изменял существ с одной лишь целью.

***

— Убивать. Убивать себе подобных. Убивать других телом и духом. Убивать чужих, чтобы, когда их не останется, убивать своих. Я страшно заблуждался. И, знаю, недостоин прощения. Я был глуп и считал, что не хочу находиться в Арде, которой правит Манвэ. Которой правит кто угодно, кроме меня. Я решил, что сделаю Арду непригодной для жизни, искажу в ней самое лучшее и светлое, чтобы существование здесь стало невыносимым. И преуспел в этом.

Вернувшийся из заточения в безде Намо Мандоса Айну испытующе посмотрел на собравшихся в саду втородомовского дворца Нолдор. Здесь практически не было проснувшихся у берегов Куивиэнэн эльфов, в основном пришли аманэльдар, для которых страшные истории о злодеяниях Мелькора походили больше на поучительные сказки, нежели на настоящее прошлое. Слишком много насочиняли старшие родичи, слишком сильно перемешали в рассказах историю и выдумку.

— Вы скажете, что Вала Улмо и его Майяр защитят Валинор от любой угрозы, что океан огромен, и преодолеть его невозможно без помощи Айнур, но, аманэльдар, — исправившийся злодей с горечью поджал губы, на прекрасное лицо пала тень скорби, — среди моих чудовищ есть Айнур. Они утратили имена и прежний красивый облик, потому что вероломство уродует, но силу сохранили. Их много, очень много. Я здесь, я свободен, чтобы исправить содеянное, только один не справлюсь. Пусть кто-нибудь из вас подойдёт ко мне, и я покажу, чем опасны мои ошибки.

***

— Разумеется, сам никто не пошёл, — рассмеялся Финдекано. — И тогда мой отец приказал садовнику сделать то, на что добровольно ни один эльф не соглашался. Вала Мелькор сказал, что у его первых чудовищ были длинные костяные рога на лапах, и отразить удар этих рогов эльфам оказалось просто нечем: костяные ножи делали слишком короткими, а деревянные копья — ломкими. Дети Вала Ауле смогли использовать металл, и создали то, что смогло противостоять рогам. А ещё — защиту для тел. Вала Мелькор упомянул это, а потом подошёл к садовнику и в шутку сказал…

***

— Представьте, что этот эльф — тот, кого вы не любите. И ваша рука сама поймёт, как его правильно ударить, чтобы устранить с пути.

Мелькор рассмеялся, давая понять, что пошутил.

— Клинок длиной с руку, — продолжил он, выхдохнув, — способен проткнуть туловище насквозь, и такая рана, куда бы её ни нанесли, смертельна. Однако, — Вала указал на сердце садовника, — удар сюда убьёт моментально. А сюда, — рука опустилась к животу, — доставит много страданий перед неминуемым концом. Мои чудовища любят мучить, поэтому никогда не бьют в голову или сердце. Дети Ауле придумали стальные панцири, но ими ведь нельзя закрыть всё тело. Горло, глаза, многое остаётся опасно доступным для рокового удара.

***

— Мелькор показывал, как можно защититься, и как преодолеть защиту, — Финдекано пожал плечами. — Он сказал, что некоторые Дети Владыки Ауле служили ему и делились секретами изготовления стали против монстров, но потом заявил, будто в Валиноре нет таких минералов. Майти? — втородомовский принц увидел, с каким лицом слушает его Феаноринг и опешил. — В чём дело? Что в моём рассказе тебя так потрясло?

Нельяфинвэ продолжал смотреть в одну точку, глаза словно остекленели, расширились до пугающих размеров.

— Мне кажется, ты меня как-то не так понял, — Финдекано наклонился к кузену. — Новости тревожные, но ведь ничего не случилось. Вала Мелькор говорил порой путано, а я передал тебе его речь не слово в слово.

— Нет, — Майтимо Руссандол едва пошевелил губами. — Я всё понял правильно. И, уверен, не только я один.

Примечание к части Песня из сериала «Дальнобойщики» «Тихий огонёк моей души»

Я пригласил вас, господа Феанариони, чтобы сообщить...

— Итак, братья мои, нам предстоит важный разговор, — Канафинвэ обвел пятерых Феанорингов взглядом. — Отец снова отлучился на неопределенный срок, а Майти…

— В горы ушёл, — фыркнул Туркафинвэ, перебивая менестреля, — оскорблённая невинность.

— Тьелко, — сжал кулаки Карнистир, — пока Майти с нами нет, главный у нас Кано! Не смей перебивать!

— Опять ты со своей предвзятостью ко мне лезешь! — подался вперёд Туркафинвэ, нагибаясь над столом переговоров.

— Закрой рот! — вскочил Морифинвэ.

Звуки арфы встали невидимой стеной между спорщиками, магия менестреля охладила горячие головы.

— Почему мне кажется, что отъезд Нельо нас объединил лучше, чем все события до этого? — невинно улыбнулся Питьяфинвэ, подпирая подбородок кулаками. Его брат-близнец, точно так же невинно улыбаясь, закивал.

— На что вы намекаете? — возмутился Куруфинвэ-младший. — Без него мир не рухнет. А собрались мы по другому поводу. Я говорил с отцом, и новости не самые приятные.

— Ещё бы! — не унимался рыжий Феаноринг. — Старший сын главы Первого Дома Нолдор то ли трус, то ли предатель, то ли безответственный. Сам глава семейства не в состоянии грамотно руководить делами рода. Вы помните хоть одну семью в Амане, где разразился скандал, подобный нашему? Великий Феанаро Куруфинвэ так орал на сына, что слышали, наверно, даже Тэлери, вышедшие в открытое море за жемчугом. Кем он его только ни называл! А наследнику оставалось лишь молчать и обтекать вылитыми на голову помоями.

— Ты преувеличиваешь масштаб скандала, — неожиданно мрачно отозвался Туркафинвэ. — Я, в отличие от тебя, сидевшего под дверью, находился в саду, и там слышно не было.

— Обидно, что не удалось подслушать? — хмыкнул Карнистир. Основное воздействие магии Канафинвэ было направлено на него, поэтому язык эльфа заплетался. — Проклятый менестрель! Заканчивай!

— Нет, — твёрдо ответил Макалаурэ.

— Не обидно, — ещё мрачнее отозвался Туркафинвэ, — я и так знаю, что было.

— Тебе Нельо сказал? — с возрастающим интересом спросил Питьяфинвэ, а Тэлуфинвэ поддержал близнеца кивком.

— Нельо никогда никому ничего не скажет про отца и жаловаться не станет, — поднял пылающие злостью глаза Туркафинвэ. — Наверно, только гипноз Макалаурэ способен его